Никогда еще со времен третьего Коминтерна в Мире не были так сильны коммунистические идеи, правда, с поправкой на китайскую специфику.

КНР демонстрирует 9% рост ВВП, а в развитых капиталистических странах долговый кризис постепенно трансформируется в рецессию, с перспективой на «великую депрессию». Видные экономисты негодуют и ставят в пример китайцев. Лауреат Нобелевской премии по экономике 2005 года Роберт Джон Ауманн не скрывает эмоций, когда говорит о западных управленцах: «я не говорю о том, чтобы сажать менеджеров в тюрьму, хотя, по-моему, это неплохая идея. Рынки страдают от личных проблем конкретных менеджеров». Но, когда речь заходит о Китае, оценки меняются кардинально. Экономист с мировым именем Алберт Кайдель из фонда Карнеги уверен, что в 2050 году экономика КНР будет в два раза мощнее американской.

Почему же китайская экономика растёт вопреки всему, тогда как европейская – дышит на ладан. Почему золотовалютные резервы поднебесной превысили два триллиона долларов, а греческие, итальянские и испанские лидеры не устают повторять «помогите, чем можете»? Но так ли всё хорошо на родине Конфуция, как «рисуют» СМИ.

Инженер-айтишник Владислав Каморин, который многократно бывал в командировках в Шэньчжэне, считает, что сейчас многие смотрят на Китай сквозь розовые очки. На самом деле, там не всё однозначно. «Первое мое впечатление было сродни с потрясением, – рассказывает он. – Небоскребы, море машин, в парках седовласые старички танцуют «цигун». И еще – китайцы почти всегда улыбаются. После хмурых московских лиц и русского мата в аэропорту «Шереметьево» я встретил в Шэньчжэне радостный, прямо-таки счастливый флешмоб. Это был контраст, который вызывает у всех, кто впервые попадает в Китай, очень сильные эмоции».

«СП»: – Каковы были первые разочарования?

– Это было не разочарование, а осознание того, что за китайским экономическим чудом стоит массовый аскетизм и трудоголизм. Я по контракту с одной международной корпорацией пускал завод по сборке электроприборов, то есть контролировал выпуск первой партии. Менеджеры находились в Европе и управляли заводом по Интернету. Китайские прорабы следили за тем, чтобы эти команды исполнялись безупречно. Рабочие бегали, как заводные. Всё было рассчитано до секунд. Это была очень нудная и однообразная работа. Американец, который был в нашей группе, сказал, что хозяин завода запретил холостым рабочим частную жизнь. По американским меркам, это рабство. Не знаю, правда ли это, или нет, но после работы они все без исключения шли в общежитие. В комнатах, где-то по 18 кв. метров, жили по восемь рабочих. Но недовольных я не видел. Все, как говорится, по обоюдному согласию.

«СП»: – Сколько же получали китайские рабочие на этом конкретном предприятии?

– Это вообще тайна. Не могу даже оценить. Скажем так, прибор, который они производили, отправился потребителю за 216 евро за штуку, а заводская маржа составляла всего 16 евро. Всё остальное – немцам и американцам. По моим расчетам рабочие работали почти бесплатно, по сути дела, за «миску риса». Таких там десятки миллионов. Запад откачивает из китайской экономики максимальный доход, совершенно не оставляя денег на развитие и достойную жизнь. Подобных заводиков строится масса, по истечению некоторого времени они просто бросаются на произвол судьбы, рабочие увольняются и пополняют армию безработных. Транснациональные корпорации могут за пять минут удалить программное обеспечение, и оборудование такого завода превращается в груду мертвого металла. Может быть, именно поэтому китайцы в совершенстве овладели искусством переговоров. Наши переговорщики им в подметки не годятся.

«СП»: – Разве нельзя реанимировать такие производства?

– И да, и нет. Изначально некоторые заводы проектируются с учетом того, чтобы их можно было закрыть без ущерба своим ноу-хау. Новые западные технологии хранятся за семью замками. Но очень многие предприятия, построенные на скорую руку, без трат на экологическую и производственную безопасность, намерено банкротятся, потому, что их продукция морально устарела и не пользуется экспортным спросом. Дешевле построить новое производство, чем реконструировать старое. Безусловно, всё это отрицательно сказывается на рынке труда.

По официальным данным безработица в городах Китая в 1-ом квартале 2011 года составила 4.1%. При этом в сельском хозяйстве, по некоторым оценкам, безработица раза в три выше. Крестьяне уезжают на заработки в города и устраиваются в обрабатывающую промышленность, где требуется низкая квалификация. 8-процентный рост ВВП генерирует около восьми миллионов рабочих мест, но это крайне мало. Премьер-Министр Китая Вэнь Цзябао настаивает на сдерживании безработицы на 5-процентном пороге. Для этого необходимо в ближайшие пять лет создать 45 миллионов рабочих мест для городских жителей и столько же для мигрантов из сельской местности. Возможно, именно поэтому западные источники говорят о 9% безработице.

«СП»: – Может ли Китай производить свои новейшие технологии.

– В объемах, достаточных для полноценной конкуренции, нет. По крайней мере, на сегодняшний день. Конечно, в Китае есть свои хорошие ученые и инженеры, но их крайне мало. Инженерные центры только создаются, и у них нет технологического задела, инженерной преемственности, отточенной поддержки креативных кадров, как у западников.

«СП»: – На ваш взгляд, Китай – это коммунизм с капиталистическим уклоном, или капитализм за коммунистической ширмой?

– Это Китай! Многогранный и многослойный. Я с удивлением узнал, что почти 90 % богатых людей, чье состояние оценивается в 100 и больше миллионов юаней (от $13 миллионов) являются детьми руководящих работников. Дальше – больше. На всех акционерных обществах, в уставах которых ничего не говорится о партийной принадлежности, но есть хоть один процент государственного участия, имеется партком, который, по сути, управляет этим предприятием. Коммунистическая партия следит за социальной стабильностью – жестко и без компромиссов. Даже иностранцы, находясь на территории Китая, не могут критично смотреть на «социальную стабильность». А вообще, простые китайцы стараются не заморачиваться на политике, а озабочены зарабатыванием денег. Мне кажется, это их национальная идея, которая приветствуется властью.

«СП»: – Какие различия между китайцами и россиянина бросаются в глаза?

– Китайцы – очень открытая нация. На окнах их домов нет штор, даже на первых этажах. Идешь по тротуару и видишь за стеклом их жизнь. Даже входные двери в квартиры бывают стеклянные. Я был в квартире главного инженера завода. Квартира – без кухни, есть тупичок, с печкой и мойкой. Едят они в основном в общепите. Ресторанчиков – пруд пруди, и все они заполнены своим контингентом. Поэтому по общепиту легко можно судить о многослойности нации: каждому – свое и без обид. В этом плане у них больше демократизма.

«СП»: – В чем секрет успехов Китая?

– Если речь идет о формальных цифрах, о ВВП, то ничего в этом сверхъестественного нет. Пол Кеннеди, английский историк, утверждает, что в 1750 году на Китай приходилось треть всего мирового ВВП, тогда, как на сверхдержавы того времени – Российскую Империю, Англию, Францию, Германию, и Италию – всего 17 %. А уже в начале 20 века китайцы производили всего шесть процентов. Сегодня Поднебесная опять набирает мощь. Там время считают не десятилетиями и даже не столетиями, а тысячелетиями.

«СП»: – А какие проблемы их подстерегают?

– Сейчас в Китае нарастают внутренние трудности. В Поднебесной имеется астрономическая внутренняя задолженность бюджета перед предприятиями по льготам (возвратам налогов.) Безусловно, она обслуживается, но все время растет как по сумме, так и по срокам возврата. Если будет сбой (отмена или длительная задержка оплаты), огромное количество предприятий станут банкротами. Это первое. Во-вторых, в КНР почти отсутствует экологический и социальный прессинг. Китайская экономика в нынешнем виде не способна вынести «природоохранной» и социальной нагрузки, характерной для развитых стран. И третье – самое неприятное. Утрачивается ключевое преимущество Поднебесной – дешевая рабсила. Обученные специалисты стоят уже ничуть не дешевле, чем на Западе (например, китайские студенты не стремятся остаться на Западе по экономически соображениям).

Тем не менее, будущее Китая выглядит более оптимистичным, чем наше. Именно к Китаю обращается за финансовой помощью Европа, а США выстраивают внешнюю политику с учетом интересов Пекина. Так можно ли перенести положительный экономически опыт Китая на российскую действительность?

– Безусловно, можно, но с учетом специфики наших государств. В 1985 году китайцы начали экономические преобразования. Вместо того, чтобы присмотреться к их реформам, мы пошли своим путем, и сейчас имеем то, что имеем – слабую экономику, техногенные катастрофы, коррупцию, – считает Леонид Калашников, заместитель председателя комитета по международным делам Госдумы, представитель КПРФ. – Да, экономика КНР выигрывает из-за отсутствия социальной нагрузки – пенсионного обеспечения и бесплатного образования. В то же время у них нет таких природных ресурсов, как у нас. Поэтому нельзя говорить, что социальная нагрузка на нашу экономику является тормозом её развития. При разумном подходе к бюджету мы вполне можем снизить налоговую нагрузку до китайских норм, сохранив соцобеспечение. Однако на деньги от продажи нефти и газа Минфин покупает американские ценные бумаги, тем самым помогает США. Я считаю, что в России нужно воспользоваться как современным китайским, так и американским опытом времен Рузвельта, в части мер по выходу из «великой депрессии». Нужна четкая программа инвестирования нефтедолларов в российскую инфраструктуру. Именно здесь кроется резерв ускоренного роста ВВП.