Нахлынула новая волна “казахизации”

В последнее время, люди, наблюдающие за процессами, происходящими в Казахстане, а тем более сами жители республики, были несколько удивлены тем, как активизировалась, как нахлынула новая волна «казахизации», насколько более агрессивной кажется она. И у многих русскоязычных жителей Казахстана стал вопрос: «А сколько это будет продолжаться?»

Давайте попробуем ответить на него вместе, используя логику истории и существующий политический контекст.

Порой, русские с сожалением, а казахские националисты со злорадным ликованием говорят: «Процесс казахизации необратим! Русскому языку в Казахстане осталось лет десять!» Однако, возможно ли это в принципе? Может ли тотальная казахизация стать фактом? И, главное, отчего нынче, вот именно сейчас вновь так яростно стали её продвигать? Почему не терпится-то?

А ответ прост: процессы дезинтеграции бывших территорий, на которых располагалась Рос. Имп., а затем СССР, подходят к концу, поскольку тенденции девяностых годов имели искусственный характер, а теперь набирают обороты уже совсем иные процессы, а именно – центробежные интеграционные, воссоединительные. И нынешние попытки срочно осуществить казахизацию, уменьшить русское пространство в Казахстане, на самом-то деле закономерны, это почти естественная реакция тех сил, которые стоят против возвращения территорий в нормальное состояние единого полиэтнического пространства.

Судорожные порывы перевести всё на казахский язык, выдавить русских – это всего лишь нежелание принимать новую, наступающую реальность – реальность Евразийского союза, который, несмотря ни на что, формируется, и доминирующим языком которого будет, разумеется, русский, а определяющей политической силой – российский суверенитет над процессами и субъектами.

То, что мы наблюдаем, в последнее время в Казахстане, к примеру, прецеденты, подобные хамскому выдворению учеников из русской школы в Темирату, не давая даже доучиться им до выпускного класса, да и все прочие случаи, когда кому-то буквально зудит, буквально чешется поскорее «провернуть» казахизацию – это всего лишь желание пометить территорию, на которую националисты не имеют права, ибо территория эта создавалась и обустраивалась как интернациональная, потому-то здесь и стали возможны казахские школы (ведь коль русские, с самого начала, вели бы себя с казахами так, как ведут себя нынешние «казахизаторы» с русскими, то образования на казахском языке не было бы вообще, и нечего было бы продвигать нынешним казахам, как не имеют возможности индейцы США расширять сеть школ на своих язык, ведь таких школ просто нет).

Националисты спешат, пытаются «пометить территорию», форсировать процесс, надеясь успеть до того момента, когда реальность кардинально изменится, когда диктовать и навязывать казахский язык будет уже невозможно. А такое время не за горами. И они чувствуют это.

Не покушаясь ни на какую территориальную целостность Казахстана (Бог с нею), скажу, что в нынешний момент обособление, разъединение и независимость вообще не актуальны. Весь мир объединяется в союзы, а не разъединяется и не закрывает свои поляны от некоего влияния. А уж в случае с примером Казахстана и России всё ещё более очевидно.

Граница РФ и РК упразднена уже сейчас, её уже фактически не существует, вовлечение северных областей Казахстана в орбиту российской субъектности – вопрос совершенно бесспорный, причём не важно сохранится ли Казахстан, в нынешнем формальном статусе, либо Евразийский союз изменит что-то в юридических тонкостях, но безусловно, что пространства продолжат тесно интегрироваться, и такого контраста, как нынче, (когда есть граница идеологии развития территорий, которая предполагает, что Омск и Челябинск – это ещё Россия, а Петропавловск, Павлодар и Кокчетав – это уже не Россия), такой границы не будет, ибо она была искусственно усугублена в девяносто первом году, ведь до распада Союза такой границы идеологического развития территорий не было, хотя Казахстан-то существовал с 1936 года, он являлся, причём по конституции, независимым суверенным государством, но в составе СССР.

Логика истории подводит нас к тому, что так, или иначе, Россия будет восстанавливать свои субъектные позиции, а запад вынужден будет отступить с «постсоветского поля», где главной целью его игры было выдавливание русских и интересов России из данного региона.

Нынче запад очень сильно проседает, и, главным образом, проблемы нарастают именно у тех стран, что осуществляли нажим на Россию, пытались создавать «пояс нестабильности» по периметру российских границ и препятствовали влиянию России на территориях её исторической ответственности. Как только «пирамида доллара» значительно просядет, так «западные игроки» перестанут активно вмешиваться в чужие дела, и тогда русские вздохнут свободнее, и в границах РФ и за их формальным периметром.

Но нынче мы всё ещё можем заметить два, по сути разнонаправленных процесса: первый – закономерный и естественный процесс начала интеграции территорий проживания русских, в единое целое, то есть создание Таможенного союза и формирование Евразийского союза, но второй – это попытки тех сил и тех людей, которые, понимая неизбежность возвращения России на её исторические рубежи, пытаются помешать русским, хоть как-нибудь, но создать русским проблемы, «пометить территорию», заявить на неё свои «исконные» права.

Однако, возможна ли необратимость процесса казахизации, в принципе? Возможна ли ассимиляция казахами русских?

Как я написал чуть выше, нет альтернативы субъектному воссоединению территорий русской исторической ответственности, эта территория уже сейчас трансгранична (Таможенный союз уже заработал), а по мере усиления позиций России, станет ещё более усиливаться фактор присутствия российской доминанты в политике и социальной сфере Казахстана и прочих территорий, которые уже вошли, или войдут в Таможенный союз. Но казахов-то, на всей огромной территории – менее 10 миллионов, в то время как русских – более 160 миллионов, можно ли говорить, что казахи сумеют ассимилировать русских? Это просто смешно, с таким же успехом можно утверждать, что уйгуры сумеют ассимилировать казахов, раз у власти сейчас находится один из представителей уйгурского народа.

Ситуация, когда кто-то закрывал русскую школу, либо делал что-то ещё, направленное против русских, была возможна лишь в контексте, когда в самой России власть не была ориентирована на интересы России, и когда запад активно давил, вмешивался, вредил, нынче же запад, и в первую очередь США, рискуют выпасть из большой евразийской игры, а может быть из политической игры вообще, по крайней мере на долгое время, ведь всем известен счётчик госдолга Штатов, и он неумолимо тикает, увеличивая проблемы США, в геометрической прогрессии. Когда повалится запад, то есть когда возникнут проблемы у США и Британии с их «пузырём финансового сектора», то и на России это отразится, но дело в том, что рушиться-то в России уже нечему, поскольку всё, что можно было, разрушено в девяносто первом, сейчас Россия уже выбралась из-под руин и теперь получит преимущество перед теми, кто вынужден будет оказаться под завалами политических пирамид.

В девяносто первом году Россия сжалась, Русский мир вынужден был сжаться, это было отчасти закономерно, ведь после тех грандиозных достижений, как Победа в главной Войне тысячелетия, и покорение космоса, объективно наступила «усталость нации», но сжавшаяся Россия уже начинает вновь расправлять плечи и осознавать себя не как географическое явление, ограниченное в странных рубежах РСФСР, а как субъект куда более сложный, и имеющий куда более протяженную территорию и влияние.

А границы-то Казахстана, его формальный суверенитет, и всё прочее, оно-то может быть и сохранится, ничего ни у кого силой мы вырывать не будем, никого ни к чему принуждать не станем, просто само понятие границы, и само понятие субъекта «Россия» станет вновь иным, точнее вернётся к тому положению, когда никто и не задумывался – является ли российским городом Павлодар, Кокчетав, или Петропавловск?

А господа казахские националисты нынче уж зря дёргаются, зря суетятся, поскольку затормозить естественный процесс возрождения русификации Степного края они не смогут, он вновь состоится, верней продолжится, после недолгого перерыва, и все те судорожные, нервные и забавно-агрессивные попытки казахских националистов «пометить территорию» останутся лишь нелепым прецедентом. Хотя, коль будет найден состав преступления, в том, или ином действии таких «казахизаторов», то они, разумеется, понесут ответственность, рано, или поздно; как, быть может, будут призваны к ответу те судьи и те чиновники, что способствовали закрытию русской школы в Темиртау (несмотря на то, что большинство из этих горе-деятелей имеют, в данном случае, славянские фамилии). Но большинство-то казахизаторов просто вынуждены будут принять новую реальность, никто их не тронет, разве что не даст больше баловать и распоясываться.

А возобновление русификации Степного края – это совершенно объективная будущность. По мере того, как будет расти экономика России, станет нарастать и темп роста Степного края, туда придут российские компании, вытесняя влезших, нахрапом, иностранцев, (у которых возникнут серьёзные проблемы на родине и диктовать нам что-либо они уже не смогут). Продвижение бизнеса, российской инфраструктуры создаст новый толчок для интеграции Степного края с Россией, уже сейчас Сбербанк, и другие компании, ведут активную работу по продвижению на казахстанском направлении.

Коль Таможенный союз будет усовершенствоваться, коль станет формироваться Евразийский союз, то «перемешивание населения» той же Омской области, Южного Урала с населением областей Северного Казахстана станет будничным, обычным явлением, как это и было в советские времена. Кто-то будет уезжать, а кто-то приезжать, причём непрерывно, в режиме обыденных миграций, вызванных развитием российских компаний, да и движением жизни вообще. Всё это создаст эффект возвращения территорий нынешнего Казахстана в общее субъектное поле, несмотря на то, что сейчас эти пространства кажутся обречёнными на казахизацию.

Кому-то из казахов, вернее казахских националистов, это может не понравиться, но повторюсь и подчеркну – такова логика истории, такова неизбежность развития наших территорий. Если бы Казахстан был островом в океане, тогда шанс у казахизации мог бы быть, но в тех реалиях, каковые наличествуют, невозможно подвергнуть казхизации массив, включённый в иной цивилизационный проект, давно в него включенный, (а ослабло тяготение этого проекта лишь благодаря тому, что запад ударил с спину России, спровоцировав горбачёвско-ельцинскую диверсию) но восходящая тенденция уже иная, уже тяготеющая к России.

И потому, на вопрос: «Сколько будет продолжаться нынешняя агрессивная фаза казахизации?» я могу твердо ответить – совсем недолго, поскольку абсурдность спешки, эта горячка, сама по себе показательна, вернее симптоматична. Именно абсурдизация процесса и является знаком того, что ему осталось недолго, что он уже близок к окончательному выходу в тираж, к утрате смысла и возможности.

Любой нормальный человек понимает, что за два года перевести республику на казахский язык невозможно, что это абсурд, глупость, но этот абсурд пытаются-таки продвигать, но я готов утверждать, что данная коллизия не только не опасна для Русского мира, а быть может и сыграет ещё на руку русификации Степного края, о возобновлении которой я упомянул. Ведь засилье казахских школ создаст перепроизводство казахоязычных граждан, хотя языком производства, науки, технологий, как был, так и останется русский. И не исключено, что когда Россия, увеличивая свой промышленный охват, свой потенциал, вновь активно вернётся в Степной край, она опять будет вынуждена ввозить специалистов из внутренних областей России, то есть приглашать грамотных русскоязычных работников. История повторится, а люди, получившие образование на казахском, окажутся в проигрыше и вынуждены будут мигрировать в области, где казахская среда более плотная, в Кзыл-Орду, к примеру, а недавно прибывшие «оралманы» опять захотят вернуться туда, откуда прибыли – в дальние веси. И хотя никто ни на кого давить не станет, русские никогда не давили, но логика процесса, логика истории подведёт к описанному мной процессу.

То, что в какой-то мере эти процессы станут-таки реализовываться, можете не сомневаться, ведь коль маятник качнулся в одну сторону, то он непременно качнётся обратно, а ведь в девяносто первом году качнули-то маятник весьма агрессивно, значит и отдача способна быть интенсивной.

Наивные казахские националисты думают, что маятник может замереть на месте, что никто не потребует ответа за закрытые русские школы, что всё оставят как есть… но так не бывает. Русские, когда-то, открывали, на пустом месте, и русские школы и казахские, а коль кто-то подумал нынче, что казахизация может состояться, коль тупо отобрать русские школы и переделать в казахские – то он просто наивен, недалёк. И вопрос касается не только одних школ, ведь исторический процесс никогда не может замереть и не двигаться, за приливом всегда бывает отлив. Да и здесь, в России, есть немало людей, которые внимательно следят за процессами, и нам небезразличны те вылазки, что предпринимаются против Русского мира и русского языка.

А тягаться восьмиллионному казахскому субъекту, с русским субъектом, который в двадцать раз более многочислен, чем казахский – это просто смешно, несерьёзно верить в то, что казахский национализм сумеет окончательно принудить Русский мир к отказу от языка. Как уйгуры никогда бы не сумели навязать свой язык казахам, даже если бы уйгурский клан пришёл к власти в РК официально, и всюду заправляли только уйгуры, так и казахи не сумеют навязать казахский язык русским, русскоязычным и прочим, поскольку время данного эксперимента стремительно истекает, как уменьшается давление запада на Россию, заинтересованного в дерусификации. И скоро русские люди вновь будут путать: «А Павлодар и Петропавловск – это где? Это Россия, или Казахстан? Хотя, какая разница, теперь-то ведь Евразийский союз, теперь всё вновь восстанавливается».

Законы естества, законы маятника никто не отменял, раз был отскок России, значит будет и новое продвижение, и ведь русский-то субъект велик, он огромен, в нём более полутора сотен миллионов человек, тягаться с ним на уровне запретов – глупо. Казахизация абсурдизирует самое себя, она выходит в финальную фазу, за которой будет большой провал, ведь история не терпит наглецов, за добро надо платить добром, а коль кто-то тупо отбирает русские школы, вышвыривая детей, то это явный признак предчувствия конца сей неудачной пьески, под названием «казахизация».

Когда в Степном крае главенствовали русские, то было удобно всем, и численность казахов увеличивалась, когда стали хозяйничать казахи, то удобно стало далеко не всем, и численность русских падала, причём довольно резко… а ведь законы естества любят баланс и порядок.

«Так сколько будет продолжаться нынешняя казахизация? – вновь поставлю вопрос я. – Столько, сколько длится агония абсурда, поскольку то, что переходит в абсурд, долго протекать не может».

Всё закончится пшиком, пожалуй скучно закончится, так как и началось, не будет никаких громких событий, завоеваний, Россия не пойдёт ни на кого войной, а уж тем более казахи воевать против многомиллионной России не станут, ничего подобного не случится, просто вернётся всё на круги своя, а абсурд схлынет, как мутная вода, будто и не было его, как схлынули, некогда, лихие годины двадцатых, когда творилось всякое, подобное нынешнему. Будет вновь Союз, станет он называться Евразийским, а может иное название подберут, но будем мы вновь писать через запятую: Омск, Челябинск, Петропавловск, Кокчетав, Павлодар, по-русски писать, не помня о былых проблемах и казахизациях.

А границы, произвольно прочерченные Сталиным, за которые так держатся нынешние казахские националисты… эти границы просто изживут себя, не нарушая ничьей территориальной целостности, никому ничего не травмируя. Просто новый поворот грядёт, и скоро уже, а за ним всё будет иначе. Подождать осталось недолго. Русский язык вновь станет абсолютно доминировать на территориях исторической ответственности России, и в Степном крае разумеется тоже, и не потому, что так решит чья-то прихоть и укажет агрессивная директива из некоего кабинета, а просто потому что удобный он, духовно сильный, потому что создал великую литературу и науку, потому что это язык, на котором и в космосе разговаривают.