Два инцидента, имеющих прямое отношение к спорту. Один — уголовный. Избиение мастером по единоборствам Расулом Мирзаевым студента Ивана Агафонова, приведшее к смерти последнего.

Другой — чисто спортивный. Тяжелая травма, которую нанес в ходе футбольного матча форвард «Спартака» бразилец Веллитон вратарю ЦСКА и сборной России Игорю Акинфееву.

Два совершенно разных дела, но оба с участием профессиональных спортсменов, оба — резонансные, и оба — с отчетливым национальным привкусом.

Конфликт между Мирзаевым и Агафоновым, напомню, произошел возле ночного клуба в центре Москвы. Агафонов стал заигрывать с девушкой Мирзаева. Дальше — слово за слово, неудачное падение. И смерть.

В подобных случаях обычно, если нет каких-то особых обстоятельств или особо влиятельных покровителей у одной из сторон, тот, кто нанес удар, получает срок за непредумышленное убийство. Если у него имеются особо влиятельные или богатые покровители, его оправдывают. Если же такие покровители находятся у потерпевшей стороны, убийство квалифицируется как умышленное. Вот, собственно, и все. Никаких чудес.

Здесь у нас, однако, присутствуют целых два обстоятельства, которые самым серьезным образом влияют и на чисто юридическое рассмотрение дела, и на общественное к нему отношение.

Во-первых, подозреваемый в убийстве — чемпион мира по микс-файту, или смешанному бою, — виду спорта, всевозможные разновидности которого известны у нас под совершенно идиотским названием «бои без правил».

Во-вторых, он — выходец с Северного Кавказа.

Первое обстоятельство действительно критически важно и обязательно должно быть принято во внимание как следствием, так и судом при вынесении приговора. Любой профессиональный боец — отлаженная машина, предназначенная для нанесения максимального урона противнику в спортивном поединке. И совершенно не важно, кто начал конфликт, кто вел себя конфликтно. Как и не имеет ровно никакого значения, кто выше и тяжелее. Кто больше, тот больнее падает.

Антропометрические характеристики имеют большое значение в поединках профессионалов, и потому существуют весовые категории. Иногда, далеко не всегда, они могут что-то значить в уличной драке двух дилетантов — любителей помахаться. Но при столкновении мастера и подвыпившего неумехи важно только одно: насколько мастер может держать себя в руках. Потому что он обязан держать себя в руках в любой ситуации. Иначе он общественно опасен.

Помню, в середине 70-х наша студенческая компания весело пировала в ресторане «Балатон» на Мичуринском проспекте. И мой приятель — крепкий парень деревенской закваски, довольно буйный под хмельком, — попытался пригласить на танец молодую даму, сидевшую за соседним столиком. Получил афронт, полез в пьяную амбицию. Один из ее спутников — худощавый, спокойный мужчина, лица в полумраке было не разглядеть, — призвал его к сдержанности. Мой приятель предложил ему выйти «поговорить». Тот так же хладнокровно и как-то даже весело отказался. Приятель обвинил его в трусости и схватил за плечо. Тогда мужчина достал что-то из нагрудного кармана пиджака и показал. Мой однокурсник обмяк плечами, резко потерял интерес к разговору и, что-то невнятно пробормотав, вернулся к нам. «Это Борис Лагутин», — только и выдавил он с какой-то странной смесью смущения и восторга.

Если кто не в курсе: Борис Лагутин — великий советский боксер, двукратный олимпийский чемпион.

Борис Лагутин держал себя как мужчина и настоящий спортсмен. Таким он был и остается всегда и на ринге, и вне его.

Расул Мирзаев не смог вести себя должным и единственно возможным для спортсмена образом, и в результате погиб человек.

Это бесспорно, и это должно повлечь законные основания.

Но при чем здесь этническое происхождение Мирзаева? А ведь, к сожалению, именно оно поставило происшедшую трагедию в фокус общественного внимания. Будем откровенны: если бы у бойца была славянская фамилия, этот случай не привлек бы ровным счетом никакого интереса. Ну, кто-то кого-то ударил, ну, кто-то потом умер.

А тут пошли слухи, что даже враждующие армейские и спартаковские фанатские группировки решили объединиться, чтобы сходить войной на кавказцев. Казалось бы, при чем здесь футбольные фанаты? Оказывается, покойный Агафонов за кого-то болел. И не беда, что почти все мужское население страны за кого-то болеет и к трагическому конфликту ни футбол, ни спортивные пристрастия Ивана Агафонова, ни национальность Расула Мирзаева не имели ровным счетом никакого отношения.

Не колышет. Был бы повод.

Временного боевого союза армейских со спартаковскими тем не менее не случилось и в обозримом будущем, похоже, не произойдет. Причина в том, что произошел инцидент номер два — столкновение на футбольном поле Веллитона и Акинфеева.

Какой уж тут союз.

Генеральный директор ЦСКА ПФК Роман Бабаев сразу после игры назвал бразильского игрока «конченым подонком», а затем продолжил: «Надеюсь, что бразильцу воздастся за этот эпизод. Некоторые наши болельщики уже подходили и обещали устроить Веллитону возмездие. Мы, конечно, противники таких акций, но пусть он теперь по улицам ходит осторожно». Позже г-н Бабаев объяснил, что он таким образом пытался «предупредить» Веллитона о грозящей ему опасности.

Не будучи поклонником ни ЦСКА, ни «Спартака», а тихо-мирно всю жизнь болея за московское «Торпедо», гоняющее сейчас мячик в первой лиге, я рискну оценить это «предупреждение» видного футбольного администратора как угрозу и очевидное провоцирование болельщиков своей команды на насилие. Это — мое личное мнение, которое я никому не навязываю. Но мне кажется, что элементарное знание русского языка делает иные интерпретации слов г-на Бабаева не вполне искренними.

Что же касается самого эпизода, то он не заслуживает долгих обсуждений.

Вратарь в футболе за пределами своей штрафной — просто полевой игрок. И Веллитон не шел в ногу Акинфеева, и не шел ногой, а корпусом в корпус. Да, жестко. Да, Акинфеев неудачно приземлился, и его многострадальные связки полетели. Да, он большой вратарь и заслуживает огромного сочувствия. Но это — игровой эпизод. В Англии судья Веллитону и желтую бы не показал. Ведь не обязан же, в самом деле, футболист, свой он или иностранец, постоянно руководствоваться в игре информацией о том, кто из соперников призван в сборную, и думать, не навредит ли он, если его заденет, национальным интересам России!

В 1966 г., мальчишкой, смотрел чемпионат мира по футболу в Англии. Первый, который у нас показывали, и самый успешный для нас за все времена. Телевизор был «Рекорд», фигурки маленькие, черно-белые. В матче за третье место играли с португальцами. И вот великий Николай Николаич Озеров своим незабвенным голосом кричит: «Португальский защитник Колуно сбил с ног нашего ЗАСЛУЖЕННОГО МАСТЕРА СПОРТА Славу Метревели!»

Так то был Озеров! И то были совсем иные времена.

«Не мог понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал!» — это Лермонтов про убийство Пушкина Дантесом.

Правду писал Михаил Юрьевич. Дантес ведь на самом деле не догадывался, спуская курок, какую страшную, незаживающую рану он наносит нашей культуре. Гвардейский офицер, бонвиван, он просто-напросто стрелялся на дуэли, действуя абсолютно в корпоративной стилистике дворянского поведения своего времени. И Пушкин сам об этом писал — и в «Выстреле», и в «Евгении Онегине»…

Так то был Пушкин.

А сейчас перевозбуждаться, делая из Акинфеева, дай ему Бог скорейшего выздоровления, Пушкина, а из Веллитона — Дантеса, право же, вряд ли имеет смысл.

Как не имеет смысла все на свете, включая происходящее на спортивных площадках, трактовать как заговор антироссийских сил.