«На улицу выгоню, — звонкая пощечина. — В детдом сдам. Шкуру спущу. И под домашний арест на все каникулы. Чтоб носа из своего угла не высовывал! Да, дети пойдут есть клубнику и играть в «Машинариум», а ты будешь сидеть здесь и смотреть!»

Все это под аккомпанемент горестного рева, который после очередной оплеухи переходит в судорожное всхлипывание.

Этот жуткий концерт с небольшими вариациями я слышу как минимум дважды в неделю. Я знаю, что мальчик, живущий через стенку, окончил второй класс, что у него есть сестра и брат, что его папа ездит на серебристом «Рено», а мама неравнодушна к диоровскому «Пуазону». И еще я знаю, что жизнь этого мальчика похожа на ад.

В России очень любят детей. Их жалеют, особенно тех, над кем издеваются американские усыновители вроде выродков из Висконсина, которые выгоняли русских приемышей на мороз, били по лицу и запирали в спальне на несколько дней. Но вот ведь что удивительно: жалеть мы начинаем в тот момент, когда об этих детях пишут русские газеты и рассказывает русское телевидение. Пылая праведным возмущением, представители российского МИДа начинают требовать сурового наказания для американских садистов. Общественность всерьез обсуждает введение запрета на усыновление наших детей иностранцами. Госдума второй год обещает новое российско-американское соглашение об усыновлении, по которому приемные родители будут обязаны отчитываться перед российским Минобрнауки.

Ладно, оставим в покое тот факт, что приступы заботы о детях случаются у нас уже после того, как американских негодяев поймала американская же полиция, — Мартину и Кэтлин О’Брайан из Висконсина, кстати, уже предъявили обвинение. Не будем задаваться вопросом, сколько приемных детей из России счастливо живут в новых иностранных семьях — как говорится, «кто вам считает»… Предположим, что в Америке, где, как известно, раньше мучали негров, теперь модно мучать русских детей. Предположим, что тамошнее общество, отравленное гамбургерами и кока-колой, только для того и усыновляет русских сирот, чтобы удовлетворять свою страсть к насилию. Ну и еще ради налогового вычета.

Но вот какая штука: абсолютное большинство случаев насилия в отношении несовершеннолетних в той же Америке вскрывается исключительно благодаря этому самому обществу. Соседи, школьные учителя, родители друзей — это они, заметив синяки на теле ребенка, обращаются в полицию. Это благодаря им мы узнаем о том, что где-то в далекой Америке опять обидели ребенка.

Вы пробовали объяснить русской маме — не приемной, родной! — что бить второклассника за неприготовленные уроки нельзя? Что этот самый второклассник никогда не забудет услышанное от мамы «Сдам тебя в детдом»? Что он полдня прячется в подвале не потому что «испорченный до мозга костей паршивец», а потому что ему страшно и некуда пойти? Я пробовала. Во-первых, это не ваше собачье дело, объяснила мне любительница французских духов. Во-вторых, мой ребенок, как хочу, так и воспитываю. И вообще, я его контролирую и прививки делаю вовремя, в Америке вон детей в автомобилях забывают!

Знакомый школьный психолог, которому я рассказала историю мальчика, пожала плечами: «Ну а что тут можно сделать? Кому нужны проблемы из-за чужих детей?» И вот в этом словосочетании «чужие дети» — ответ на все вопросы. Почему в России переполнены детские дома? Почему сирот отдают любому, кто знает, «куда занести», не слишком интересуясь их дальнейшей судьбой? Да потому что они «чужие дети».

Эти «чужие» болтаются по улицам, и никто не спросит, какого черта они в одиннадцать вечера еще не дома. «Чужие дети» ругаются матом, и никто не сделает им замечание. «Чужих детей» лупят родители, и никто не вмешивается. Мы культивируем псевдозападный, а на самом деле глубоко порочный принцип: «Ваши дети никому, кроме вас, не нужны и не интересны». В случае с сиротами, отдаваемыми на усыновление, этот принцип доходит до совершенного людоедства: родителей у вас нет, стало быть вы вообще никому не нужны.

Можно сколько угодно обвинять американцев. Можно ратифицировать соглашения, вводить жесткие меры, усиливать контроль. Но до тех пор, пока дети — любые дети — будут оставаться для нас «чужими», мы будем слышать за стенкой плач избиваемого ребенка и читать в газетах об очередном маленьком страдальце, которому не повезло с усыновителями. Впрочем, ему, пострадавшему от жестоких приемных родителей, новая родина и общество хотя бы попытаются помочь. А тот, которого воспитывают за стенкой, будет терпеть. На сочувствие и жалость могут рассчитывать только те несовершеннолетние россияне, которых обижают ужасные американцы. А когда русского колотит русский — это ничего, национальная честь не страдает. Ну и вообще это не наша ответственность. Чужой же ребенок.