Я не знаю, проводился ли на улицах наших городов социологический опрос на тему «самые насущные проблемы страны», но почему-то не сомневаюсь, что если проводился, то среди проблем никто не назвал бы самым насущным создание ещё одного телеканала.

На эту тему в народе принято говорить «триста каналов, смотреть нечего», на том и закрывать вопрос. Никто не сомневается, что созданием 301-го канала сложившуюся ситуацию на телевизионном рынке изменить нельзя. Тем не менее, указ о создании Общественного телевидения был подписан президентом Дмитрием Медведевым, и с первого января 2013 года уже начнется вещание. Настолько актуальный вопрос, что президент перед самой сдачей дел преемнику нашел возможность его решить.

«Распространено мнение, что такого отстойного эфира, как в России, более нигде в мире нет»

Такое поведение напоминает поведение дамы, у которой в шкафу пылится сорок пар туфель, но она идет в магазин за сорок первой, без которой никак не обойтись, хотя из крана на кухне вода капает, а денег на новый смеситель никак не хватает. Проблема зависимости и самооценки: кран капает укромно, вдали от людских глаз, а в обществе встречают по одежке.Вообще, само телевидение у нас – это некая странная субстанция. Окруженная каким-то мистическим ореолом. Нечто вроде злого и порочного, но весьма могущественного божка. Оно растлевает и разлагает, зомбирует и промывает мозги. В социальных сетях принято хвастаться: мол, телевизор не смотрю вообще (или делаю исключение только для спортивных матчей). Некоторые бравируют отсутствием дома телеприемников. При этом возникает известный казус Пастернака: «Не читал, но осуждаю». Из-за чего некоторые господа то и дело попадают впросак, утверждая, что государственное телевидение не обсуждает ту или иную тему, хотя государственное телевидение именно об этой теме с утра до вечера и талдычит. Кроме того, когда политические деятели утверждают, будто полностью игнорируют телевизор, это прямо ставит вопрос об их профессиональной пригодности. Или их мозги так просто промыть, что один взгляд на экран парализует волю, или они настолько ленивы и нелюбопытны, что не хотят плотно изучать медийную работу своих политических сторонников и противников.

С оппозицией выходит ещё смешнее. Многие оппозиционные деятели, глашатаи перемен, как раз устроены на разных государственных каналах. Что никак не мешает им у себя в блогах рыдать над качеством российского телевидения, над дурными вкусами публики и бесконечно сетовать на цензуру. Уйти в свободное плавание с государственного телевидения им, видимо, мешает авторитарный режим (надо думать, угрожая семьям).

Особо тут выделяется случай Ксении Собчак. Хотя канал ТНТ не государственный (тут Ксению упрекнуть не в чем), однако программа «Дом-2» давно стала символом дурновкусия. И когда Ксения вдруг начинает обсуждать провинциальную публику, не интересующуюся острыми политическими вопросами, это выглядит безумнее, чем речи мамки борделя об упадке нравственности в обществе.

Оппозиционные же политики, клеймя телевизор «зомбоящиком» и «дуроскопом», всеми силами рвутся в федеральный эфир и этого никак не скрывают. Конечно же, не для того, чтобы быстренько перезомбировать публику в свою пользу, а только волею пославшей их аудитории – чтобы снять с этой аудитории злые чары.

Телевизор у нас окутан мифами. Так, допустим, распространено мнение, что такого отстойного эфира, как в России, более нигде в мире нет. Везде, как обычно, всё хорошо и правильно, и только у нас плохо и позорно. Хотя наше телевидение давным-давно (и прочно) встроено в глобальный телерынок и ничем не отличается от телевидения большинства стран мира. Наши продюсеры точно так же, как и все остальные, покупают лицензии на самые популярные мировые программы, шоу, сериалы и точно так же, как и все остальные, снимают по лицензиям собственные версии. В целом наше коммерческое телевидение показывает то, что смотрят и во всем остальном мире. Можно говорить о том, что у нас слишком много покупают и слишком мало продают, но это отдельный вопрос, характерный, кстати, и для многих других отраслей нашего хозяйства. Так что ругайте, если желаете, телевидение как порочный институт (во многих странах так и делают), но утверждать, что вот у нас он порочен, а где-то «за морями, за долами» благодатен – нелепо.Ещё один миф – это миф о «свободном ТВ». Принято перечислять страны, в которых общественное телевидение финансируется государством, при этом государство в политику такого телевидения не влезает. Конечно, оно не влезает: в тех странах ни один работник общественного ТВ никогда не позволит себе выйти за красные флажки – и никакой цензуры не требуется. Зачем она? Редких безумцев вычищают моментально. Иногда не за слово с экрана, а за какую-нибудь запись в блоге.

В общем, значение телевизора в России явно преувеличено, а его восприятие искажено. И связано это с несколькими факторами.

И власть, и оппозиция у нас предпочитают больше жить в виртуальных пространствах, чем в реальности. Действие почти всех социальных институтов – от семьи и образования до профсоюзов и религиозных общин – ослаблено. При этом любое их укрепление встречается в штыки (что мы сейчас видим на примере РПЦ). Так что федеральные каналы часто служат суррогатом иных необходимых вещей. И вместо того чтобы укреплять реальные горизонтальные связи в социуме, у нас предпочитают расширять границы виртуального.

Но это не помогает. Количество пока в качество не переходит, а увеличение медийных пространств только сильнее дробит аудиторию. При этом одни и те же лица кочуют с канала на канал, то здесь их увидишь, то там – однако если они приелись и их не хотят видеть, то их не захотят видеть нигде. Проблема не в том, что нет средств доставки мнения до аудитории, а в том, что аудитория не желает этого мнения слышать. Иными словами, всё общественные и политические акторы уперлись в границы интереса и не могут их расширить. Не знают, как. Остается только на все лады костерить общество, которое не желает просвещаться у тех граждан, которые почему-то назначили себя просветителями.

У оппозиции это усугублено стремлением к паразитарному образу жизни. То есть люди желают за государственный счет клеймить и костерить государство, зарабатывая себе политический капитал.

Но и власть теряет рычаги влияния. Сила телекнопки, в которую веровали двадцать последних лет, давно не та. Даже в виртуальном пространстве страну не получается скреплять так, как следует. Доля аудитории (share) в сорок процентов сегодня для любого федерального канала – это праздник (в тех самых «других странах» встречаются программы с долей и 60, и 70).

А ведь доля – это не рейтинг. Это процент не от всех зрителей, а от тех, кто смотрит телевизор в данный момент. Если в стране работает всего два телевизора, и оба показывают программу «Время», то доля у программы будет сто процентов, хотя её посмотрело всего две семьи. Что это значит? Это значит, что у могущественного «зомбоящика» больше нет возможности доносить некие высшие истины до подавляющего большинства. Улицы в стране больше не вымирают, когда по телику идет популярная программа. В стране не остается единого информационного поля. Оно уже дырявое. Ни телевидение, ни пресса вообще, ни интернет не поставляют общих тем для обсуждения, которые затрагивали бы всех.В этом и заключена основная проблема для любых политических и общественных движений. Они существуют мимо общества. «Под собою не чуя страны». Хотя потребность в едином пространстве весьма велика.

Да только новым телевизионным каналом, назови ты его «общественным» или «народным», эту потребность никак не удовлетворить. «Мы хотели пить – не было воды», – пел бунтарь Цой в ту пору, когда всё ещё было иначе. Однако наличие водки вместо воды жажду не уймет, только свалит с ног.