Тревожная весть о том, что Ксению Собчак отстранили от премиальной церемонии канала «МУЗ-ТВ», прозвучала колоколом на башне вечевой. Народ волновался — всё кончено, даже афиши уничтожены за ночь. Поддалась всеобщему возбуждению и я. В субботу с утра пораньше помчалась на Тверской бульвар. Из множества плакатов с изображением кудрявой Ксении в обществе Кудрявцевой, Галкина и Малахова (они уже три месяца украшают местный пейзаж) остался один. Я облегченно вздохнула и тотчас принялась гордиться родным Тверским, одержавшим в борьбе с кровавым режимом хоть маленькую, но все-таки победу.

А тем временем продолжали поступать тревожные новости. Собчак отстранили от ТЭФИ, где она должна была вручать приз в одной из номинаций… Собчак не зовут в Юрмалу, где она обычно ведет конкурс молодых исполнителей «Новая волна»… Собчак, по ее собственному мнению, следует пришить голову Тины Канделаки, чтобы ее пускали в большой эфир… Сразу поднялись в цене акции Ольги Шелест, отказавшейся заменить Собчак в шоу музыкального канала. Подлинным героем сопротивления стал Андрей Малахов, в целях солидарности заявивший о своем нежелании участвовать в главном музыкальном поп-событии года. Первой об этом мне взволнованно сообщила приятельница, которая не разговаривала со мной два месяца из-за того, что я как-то осмелилась в статье хорошо отозваться о Малахове. В основе гордости за диссидентов от шоу-бизнеса лежал неартикулируемый апокриф от Лидии Гинзбург: «Катаев будто бы сказал Зощенке: Хорошо тебе, Миша, что ты куришь дешевые папиросы и пьешь пиво, как вагоновожатый. А каково было бы мне падать с такой высоты?»

По сюжету далее должно следовать гневное разоблачение власти, подозрительной, циничной и мелочной, как Собакевич. Разоблачать не стану — тошнит от общих мест. Замечу лишь, что это не Василий Якеменко поделил население великой державы на «наших» и «ненаших», а кремлевские. Первым — всё, вторым — всё, что останется от первых. Собчак изначально была «нашей», и это в немалой степени способствовало ее стремительному взлету на телевизионный олимп. Выйдя на площадь, Ксения немедленно пополнила ряды «ненаших», с которыми не принято церемониться.

Впрочем, повторяю, меня меньше всего сейчас интересует власть, предсказуемая, как тополиный пух в июне. Удивляет другое. На мой взгляд, именно Собчак, сделав гражданский выбор, должна была сама отказаться от сомнительной чести блистать в рядах героев поп-труда. «Блондинка в шоколаде», разместившаяся в автозаке между Навальным и Яшиным, — это дурной вкус. Либо ты рассказываешь о том, как мастурбируешь в душе (и тогда тебя обожает МУЗ-ТВ), либо ведешь людей на баррикады (и тогда тобой восхищаются сетевые хомячки и прочие бандерлоги). Третьего не дано. Перемена убеждений не равна измене убеждениям, как полагают умственные недоростки. Это сложные поиски себя, а такой путь не может быть комфортным. Разумеется, от Собчак смешно требовать щепетильности, скажем, Льва Тихомирова, одного из честнейших «перебежчиков» за всю российскую историю. Был революционером, членом исполкома «Народной воли». После раскаяния превратился в истового монархиста, автора махровых «Московских ведомостей». Его исповедь «Почему я перестал быть революционером» — пронзительный документ эпохи смятения и отчаяния.Никто не смел бросить в него, фанатично преданного Отечеству, камень — ни «до», ни «после». Извините за пафос, но я уже как-то подустала от избирательной нравственности.

К тому, что данная нравственность — основа кремлевской стратегии, все за двенадцать лет привыкли: так легче делить народ на своих и чужих. И лишь милый наивный Максим Виторган, недавно вступивший на стезю гражданского активиста, способен удивленно интересоваться: а в чем разница между мной и Холманских? Мы из одного народа, только он Рюрикович, а я Эммануилович. Меня больше огорчает либеральный стан, который тоже инфицирован чрезвычайно распространенным в России вирусом под названием «наши». Если ты доказал, что «наш», тебя нарекут звездой журналистики, хотя ты обладаешь мышлением и пером второгодника; ты мгновенно обретешь статус лучшего актера современности или лучшего депутата Мосгордумы. А уж если не «наш» — извини.

Собчак — жертва ложно понятой корпоративности. Даже такие корифеи ТВ, как Познер с Парфеновым, в программе имени себя вяло перетирают ситуацию с «заслуженной скандалисткой РФ», отставленной от МУЗ-ТВ. Опять же Малахов (привет моей приятельнице) удостоился снисходительной похвалы Парфенова: «Ну, неплохо». «А что Галкин? — вдруг разволновался Познер, — мы ждем вестей от него». Жаль, что Владимир Владимирович ждет вестей от Галкина, но не ждет от себя. Жаль, очень жаль. Хотя и Галкина жаль. Только не потому, что он не подает определенных вестей Познеру, а потому, что размотал, растратил, разменял на мелочь свой большой талант. Зато с Малаховым уж точно все в порядке. Его телевизионный образ эстетически завершен. Он четко определил свою дорогу. Он не выдает себя за другого. Он стопроцентно адекватен и своему месту, и своему времени. Малахов, несмотря на любимый слоган «Ради рейтинга я готов на все», старается оставаться порядочным человеком в предложенных обстоятельствах. Мне несимпатичен сам его выбор пути, но это мои проблемы, а не Малахова.

Выбор Ксении мне, напротив, симпатичен, что отнюдь не означает спешную перемену оптики. Вижу то, что не хотелось бы видеть: ставшую «нашей» уже в другой страте, Ксению механически снабдили высшейстепенью качества. Теперь как-то неприлично сказать: мол, да, она обучаема, но ей в амплуа ведущей того же «Госдепа» еще долго придется расти, чтобы достичь профессионального уровня Малахова, не говоря уже о ненавистном нашей героине Соловьеве.

Сегодня заново форматируется пространство между «рюриковичами» и «эммануиловичами». Когда на кону высокие цели, всегда уместен гамбургский счет, будь то в отношениях с властью или в отношениях с профессией. Иначе чем мы будем отличаться от них? Власть слаба. Вон Медведев едва ли не улетел вместе с палаткой — от сильного дуновения ветра. В Брянскую область, куда он приехал для встречи с животноводами, завезли дорогих коров из Австралии и не менее дорогих ковбоев (с ежемесячным окладом в пять тысяч долларов) из Айдахо. А вот поставить нормальный шатер в степи, который бы не улетал вместе с Дмитрием Анатольевичем, не получилось. Шатер, как и власть, пытались поддержать в ручном режиме, но что-то опять не срослось.

«Ах, какая неисправимо дурацкая страна!» — с невероятной болью говорит Лев Тихомиров, истинный русский патриот. С ним трудно не согласиться. Какова страна, таковы и ее зеркала.