По статистике, большой процент преступлений в Канаде раскрывается благодаря бдительности простых граждан.

В России идея материально поощрять граждан за информацию о преступлениях обсуждалась не раз. На пике очередного обсуждения Фонд “Общественное мнение” провел опрос на тему “Готовы ли вы сообщать полиции о преступлении?” Категоричное “нет” сказали только 19 процентов респондентов. Шесть процентов признались, что готовы, но только за материальное поощрение. А 56 процентов заявили, что готовы помогать полиции бесплатно.

Получается, россияне согласны с тем, что на страже интересов общества должен стоять каждый. Но на практике сообщить в полицию о том, что у соседей что-то не так, решится не всякий.

Разобраться в этом противоречии корреспонденту “РГ” помог руководитель методического отдела Фонда “Общественное мнение” социолог Иван Климов.

Как показывает опрос, россияне готовы помогать в раскрытии преступлений, но на деле не готовы к тому, чтобы сосед “стучал” на соседа. Почему?

Иван Климов: То, что Россия не может перенять опыт других государств, а россияне – научиться той самой бдительности, объясняется во многом тем, что в нашей стране практически разрушена культура соседства. Мои знакомые недавно переехали в Австралию. К ним сразу же пришли знакомиться соседи – рассказали, что из-за подключения новых жильцов к электросети некоторое время не будет света, и даже принесли фонарики. Соседи делают это не потому, что они невероятно добрые люди, а потому, что понимают: их собственное благополучие напрямую зависит от поведения окружающих. Таким образом, между людьми заключается своеобразный договор, в котором взаимопомощь предполагает взаимный контроль. В этом контексте все разговоры о стукачестве и доносах теряют свою идеологическую нагрузку, перестают быть понятиями заведомо негативными, политизированными и становятся одним из элементов культуры общежития.

Смысл ответственного соседства в том, что я завишу от своего соседа так же, как он от меня. Кроме того, соседство – это умение договариваться, а россиянам это дается с большим трудом.

Однажды я наблюдала, как женщина в вагоне метро сообщила машинисту о появлении попрошайки. В этом не было никакой политики. Но на нее с изумлением смотрел весь вагон.

Иван Климов: Активное действие в нашем обществе всегда вызывает изумление. Кроме того, культура соседства людей была выбита именно активным вмешательством власти. В метро власть – это голос, призывающий сообщать о случаях попрошайничества. И поступок этой женщины воспринимается не в контексте культурного соседства – как социально правильное действие, а как проявление лояльности к власти.

Неприязнь “стукачества” часто связывают с воспоминаниями о сталинских репрессиях. Но в Германии, где доносы также искалечили множество судеб, люди нормально реагируют на плакаты с призывом разоблачать правонарушителей за вознаграждение.

Иван Климов: Это вы видите на плакате призыв к доносу, потому что смотрите на него через призму собственных культурных традиций. Но я думаю, что житель Германии не видит в этом ничего предосудительного, потому что для него оказание содействия в поимке правонарушителей не отождествляется с теми доносами, из-за которых пострадало множество невиновных людей. В его культурной практике эти понятия разграничены.

Обсуждая соседей, раскрывающих преступления, мы имеем в виду одно, а говорим о другом. Мы говорим о доносах, стукачах, информаторах и не знаем, как переформулировать эти понятия. Наш язык не позволяет нам провести четкую грань между политическим доносом и бытовой бдительностью. Вот вам задача для современных филологов – вывести нас из этого лингвистического тупика.