Принятие циркуляра РПЦ «О борьбе с антицерковными силами» является фактическим объявленим войны светскому гражданскому обществу.

В случае с РПЦ, как и активизировавшимися в последнее время гомосексуалистами, мы имеем классический пример экспансии чуждых идей в те слои общества, которые им не подвержены, не разделяются или напрямую противоречат.

Именно это мы можем наблюдать сегодня. Широкая дискуссия вокруг РПЦ — не спланированная атака «антицерковных сил», а накопившееся в обществе недовольство её действиями, справедливая реакция общества на те пороки внутри православной церкви, которые сфокусировались на последних скандалах — фактически рейдерских действиях Патриарха в отношении квартиры соседа в Доме на Набережной, являющегося к тому же священиком; уличение его же в банальной лжи, что несовместимо с обликом предстоятеля Русской православной церкви.

Назавать в этой ситуации ответную реакцию прессы «поливанием грязью» – худший способ оправдаться. Не нужно было поливать — достаточно стало поднести зеркало.

В стране до сих пор не хватает детских садов и лечебных заведений, убогие библиотеки и концертные залы, тогда как богатейшие по убранству храмы возводятся как на дрожжах. До революции число религиозных учреждений в разы превышало количество образовательных и культурных. В СССР пропорция изменилась ровно наоборот — однако сейчас мы вновь возвращаемся в XIX век. Церковь утопает в роскоши, не платя налогов на обширный бизнес.

Реанимируется сдувшаяся в кризис 2008 года программа стрительства тысяч церквей шаговой доступности, сравнимая по масштабам с освоением целины и стрительством Байкало-Амурской магистрали. Для армий разрабатывают модели надувных храмов. Православные со своей пропагандой фактически влезли в общеобразовательные школы. Всё это на фоне очевидного цинизма и действий руководства РПЦ, которое за 20 лет новейшей истории взрастила больше антиклерикалов, чем КПСС выпестовала атеистов за предыдущие семьдесят.

Мы живём в современном обществе, ориентированном на демократические ценности, где толерантность является одной из главных составляющих. Это одно из лучших гуманистических достижений, которое повышает ценность и значимость каждой человеческой жизни.

Мы не можем противиться удовлетворению гомосексуалистами своих половых предпочтений или удовлетворения религиозными людьми своих сакральных чувств. Чудны дела твои, Господи, но всем есть место под солнцем. Однако такое существование в зрелой своей форме предполагает и осознание необходимости самоограничения, отказа от проекции своих взглядов на тех, кто их не разделяет. Когда этого нет, когда интересы ограниченной части экстраполируются на самые широкие слои, тода и проявляется экспансия, справедливо вызывающая сопротивление.

Мои чувства, гуманистические и идеологические (и, смею утверждать, что их раздедяет значительная часть населения), глубоко оскорбляет то, что в каждом аэропорту уже стоит мобильная часовня, а ж/д вокзалы оборудованы указателями к ближайшему храму. Не в музеи, библиотеки и концертные залы, а в храмы!

Когда реклама православных «эвентов» в московском метро не прерывается, когда на ВДНХ православные, арендов несколько гигантских павильонов, бойко торгуют всем, чем угодно.

Я не хочу, чтобы церковники проводили цензуру русской литературы и вносили исправления в то, что написано рукой Александра Пушкина. Меня возмущает, когда РПЦ высказывается по вопросам, не имеющим никакого отношения к отправлению верующими гражданами своих религиозных чувств — к примеру, как нужно одеваться молодым людям.

Я не хочу этого видеть, не хочу слышать. Я не хочу, чтобы дети получали основы религоизного образования в школе. Подобные знания они должны получать из уроков истории, литературы, возможно — на занятиях, так или иначе посвящённых изучению различных культур и вопросов искусства.

Я не хочу, чтобы мой сын, который скоро идёт в армию, строем вместе с другими, верующими или неверующими, посещал надувной храм, а солдатские шеренги окроплялись священниками.

Меня не устраивает избыточное проявление, а скорее засилье религиозных интересов в гражданском обществе. Все субкультуры должны существовать в своём поле, не раздражая других. Я живу в светском обществе и требую уважения к своим светским взглядам.

Никто бы не стал нападать на церковь, покуда она не поягает на интересы и ценности светского общества, очевидно более прогрессивой ступени цивилизации. А количество примеров таких посягательств стало чрезмерным – стоит напомнить хотя бы вопиющие факты закрытия светских учреждений образования и культуры, где они десятилетиями находились, после возвращения зданий РПЦ. Ещё два года назад я говорил о фактическом начале культурного противостояния.

Такой зрелости и самоограничения Русская Православная церковь явно не хочет демонстрировать. Случившееся, названное войной, я также склонен считать войной, однако это война против справедливого возмущения значительной, смею утверждать, части граждан против их интересов.

Для меня и очень многих других высшей ценностью и безусловным приоритетом являются образование и наука, а высшим проявлением духовности — культура и искусство, но никак не религия. Я не считаю приватизацию понятия «духовность» религиозными структурами справедливой — для меня этот термин имеет совсем другое наполнение.

Я даже не антиклерикал, не противник православия. Есть храмы, которые с удовольствием посещаю, с величайшим почтением относясь к ценностям, олицетворяющим этот слой истории и культуры. Но вот на днях господин Чаплин сказал, что Моцарт писал «однообразные и попсовые вещи», а после того, как коллекционер древнерусской иконописи Виктор Бондаренко предложил Церкви не лезть в светское пространство, поскольку «мы хотим сами устанавливать там свои правила», ответил: «Общество уже не ваше, вы больше не будете устанавливать правила без нас!»

Разве духовная музыка называлась кем-либо когда-либо ущербной? Разве светские люди делают замечания, как нужно одеваться православным в публичных местах? Кто-то, скажите, приходит нынче в храмы, чтобы проповедовать там атеизм? Кто-то из высших государственных лиц делает публичные заявления с критикой христианского образа жизни? Так почему церковники позволяют себе это? Всему есть границы, и границы допустимого РПЦ перешла. Воистину, пусти козла в огород.

Христианские убеждения, своеобразные одеяния и прочие атрибуты Церкви и веры, к слову сказать, не разделяются значительной частью общества. Православные храмы даже в дни великих церковных праздников посещает только 1% населения — это хорошо известная официальная статистика. Какое право Православная церковь претендуют на что-то большее, чем выражение интересов одного процента населения? Нужно в тысячный раз напоминать, что по Конституции Российской Федерации церковь отделена от государства, а значит, любое вмешательство в общественную и государственную жизнь общества являются действиями неконституционными.

Война так война. Войну объявила обществу Русская Православная церковь, и общество должно принять этот вызов. Думаю, что пришло время объединения антиклерикальных сил, с новыми требованиями.

Церковники — вон из школ и из армии! Вон из государственных и общественных учреждений и организаций! Новое строительство храмов — только на пожертвования верующих. Немедленное введение налогов с бизнеса на общих основаниях. Прекращение государственного финансирования содержания высшей иерархии РПЦ. Запрет на пропаганду религиозных идей на государственном телевидении.

Церковники — возвращайтесь в храмы!

Красные огни рецензии