Я прекрасно помню то волнение, которое вызвал полет в космос Юрия Гагарина – смесь изумления, вызванного подвигом, и распространенных опасений по поводу превосходства советской науки над американской. Безусловно, для России это был триумфальный момент. Александр Урнов был тогда талантливым юным студентом, учившимся в Москве. Сейчас, через 50 лет, он вспоминает, едва ли не со слезами на глазах: «То, что произошло, казалось важным для всех. Мы надеялись, что наступила новая эра».

Но это – в лучшем случае – только половина истории. Человек, которого многие считают истинным отцом российской космонавтики, вообще не был ученым, а был нелюдимым мистиком, незаконным сыном князя по фамилии Гагарин. Сегодня его последователи считают это совпадение неслучайным, потому что именно этот человек, Николай Федоров, указал России путь к триумфу Юрия Гагарина. В 19 веке дарвинизм и наука в принципе считались врагами Бога. Однако Федоров выдвинул неожиданное предположение: что наука – это инструмент, который Бог нам дал, чтобы мы могли воскресить мертвых и обрести обещанное бессмертие. Со странной практичностью он также заключил, что, так как Земля неспособна прокормить бесследное население, люди должны покорить космос.

Мы посетили величественный читальный зал расположенной прямо напротив Кремля Румянцевской библиотеки, в котором когда-то собирался кружок Федорова. Там мы видели портрет Федорова – старичка с пушистой бородой, – беседующего с Толстым. Толстой, как и Достоевский, восхищался Федоровым, однако человеком, который совместил его философию – так называемый космизм – и российскую науку стал безвестный подросток, который однажды пришел в библиотеку, чтобы спросить, что ему почитать.

Болезнь почти полностью лишила Константина Циолковского слуха. В школе он учиться не смог, и его отправили в Москву заниматься самообразованием. Мы точно не знаем, что происходило между ним и Циолковским в последующие три года, однако известно, что Циолковский заразился идеей полетов в космос. В мае 1903 года, всего через несколько месяцев после того, как первый самолет братьев Райт оторвался от земли, Циолковский написал статью с довольно подробным изложением того, как можно с помощью ракеты с жидкостным двигателем преодолеть земное притяжение и выйти в космос.

Сегодня на Алее космонавтов в Москве можно увидеть огромный памятник Циолковскому, занявшему место среди прочих героев. Однако не стоит доверять торжественным памятникам: когда советское государство обратило на труды Циолковского хоть какое-то внимание, он был уже на пороге смерти.

Каждый апрель «тузы» советской космической отрасли празднуют годовщину полета Гагарина. Мы сумели попасть в Театр Российской армии на это празднование и полюбоваться впечатляющим шоу, несколько напоминавшим «Королевское варьете». Было много танцев, музыки, акробатических номеров и ностальгического национализма.

Одним из первых оценил значимость идей Циолковского гениальный инженер Сергей Королев, возглавивший группу энтузиастов, которые пытались построить свою собственную ракету. Мы встретились с его дочерью Натальей. Ее квартира – это настоящий храм ее отца, которого она любила, но которого почти не видела, так как Королев, как и многие другие ученые, пал жертвой сталинской паранойи и отправился в ГУЛАГ. Даже когда он вышел из лагеря и стал руководителем советской космической программы, его личность держалась в таком секрете, рассказывает дочь, что невежественный милиционер даже не хотел пускать его на трибуну на Красной площади в тот великий день 1961 года, когда его протеже – Гагарин – вернулся из космоса со славой.

Хотя с тех пор в России многое изменилось, космизм по-прежнему жив. Он не только предшествовал коммунизму, но и смог его пережить. На свалке к северу от Москвы я встретился с Данилой Медведевым – сторонником собственного, прикладного варианта учения Федорова. Он отрезает головы у трупов, которые он называет пациентами, и замораживает их, чтобы когда-нибудь – возможно – их можно было оживить. Он называет себя «трансгуманистом» и верит в то, что сможет достичь бессмертия, загрузив свою личность в киберпространство.

Однако настоящий гуру современного космизма – это живущий в Сибири Влаиль Казначеев. Сейчас ему больше восьмидесяти лет. Он создал аппарат для проверки идеи о том, что мироздание – живое, и для общения с собой на уровне, выходящем за пределы того, что мы называем животной жизнью. Мы бессмертны потому, что мы часть этого вечного мироздания, и Казначеев со своими последователями пытаются отыскать способ войти с ним в контакт. Разумеется, я опробовал его аппарат на себе. К несчастью, я был после долгого ночного перелета из Москвы и вдобавок сильно простужен. В результате в темноте и тишине я просто уснул, и мне снились леса.

Обе половины этой странной истории совмещаются в фигуре Юрия Гагарина, которому путешествие в космос подарило своего рода бессмертие. Всего через семь лет после своего полета он погиб в авиакатастрофе, однако сегодня почти в каждом российском городе хоть что-нибудь носит его имя. В эту годовщину в особенности его вечная улыбка будет повсеместно сиять россиянам, напоминая им о том счастливом моменте, когда казалось, что с их миром все в порядке.