“Матч” на временно оккупированной территории

“Главнейшим из всех искусств для нас является кино”- сказал как-то Владимир Ленин. Спустя пару десятилетий после него Оруэлл в своей гениальной антиутопии “1984” сформулировал не менее крылатую мысль: “Тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Тот, кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое”. С тех пор прошло много десятилетий, однако все время происходят события, заставляющие постоянно возвращаться к этим фразам и раз за разом убеждаться в их неослабевающей актуальности.

Если история – это политика, опрокинутая в прошлое, то кинематограф – это способ актуализации истории в угоду текущей политике. История взаимоотношений государства и кинематографа – это свод разной степени успешности попыток власти поставить «фабрику грез» на службу своим интересам. Однако есть нюанс. Кино – это оружие сильных. Заставить более слабого соседа смотреть на самого себя твоими глазами – высший пилотаж в этом искусстве. Так в свое время в конце восьмидесятых американцы победили в «холодной» войне в головах граждан страны-противника. Вспомните многочисленные видеосалоны, где юные советские граждане с упоением следили за сюжетом пропагандистских фильмов о героическом солдате «Рэмбо», пачками «ложившем» советских солдат в Афганистане. Увы, советский кинематограф так и не смог противопоставить «фабрике грез» идеологического противника продукта аналогичного качества и эмоционального воздействия. Советские киногерои были слишком картонны, слишком «правильны» и оттого нежизненны. Такое не цепляет.

В общем, в войне «важнейших искусств» советские проиграли вчистую.

В пост-ельцинской России кинематограф играет особую роль. «Обкатывая» в художественном формате актуальные политические идеи, он является своеобразной точкой сборки нового имперского проекта. В первую очередь объектом приложения усилий российских кинематографистов стала собственно российская история. Вдоволь попрактиковавшись на временах Александра Невского и Минина с Пожарским, россияне принялись за актуализацию того пласта истории, который является общим для России и Украины и потому вызывает разночтения в интерпретациях по обе стороны так до конца и не демаркированной к радости одних и к негодованию других границы.

Вспомним «Тараса Бульбу». Достаточно посредственный в плане художественных достоинств фильм был интересен разве что (и единственно!) тем, что актуализировал в массовом сознании украинцев термин «Русь» и прилагательное от него как самоназвание для народа, населявшего Поднепровье во времена, о которых писал Гоголь. Однако именно этим обстоятельством фильм Бортко вошел в острый пропагандистский конфликт с официальной версией украинской истории и покусился на самое «ядро» украинского нациестроительного мифа – представления о казачестве как архетипе «свободного украинца». Что больше всего возмущало украинских патриотов в том фильме? Слова умирающего Бульбы на кресте о русском царе. Ну и естественно, сама эта «русскость», являющаяся напоминанием о том, что еще в начале прошлого столдетия самоназвание «русин» было господствующим в самой национально сознательной части нынешней Украины-Галичине. Что интересно, споры вокруг «Тараса Бульбы» велись нешуточные, интернет аж кипел от негодования с обеих сторон. Однако в кинотеатрах фильм прошел спокойно, разве что маргинальные националистические пикеты кое-где служили дополнительной рекламой и способствовали кассовым сборам. А было это, напомню, в период президентства Ющенко, с его одержимостью ретроградной украинской архаикой и любовью к проповедям на национальные темы.

Прошло несколько лет и вот уже в казалось бы, радикально изменившемся политическом ландшафте случается инцидент, суть которого так до сих пор до конца непонятна. Речь идет о скандальном не то запрете, не то не запрете российского фильма «Август. Восьмого» – о событиях в Грузии четырехлетней давности. В результате, с одной стороны, фильм не получил полноценного проката в нашей стране, а с другой, украинский Минкульт и Государственное агентство по кинематографии поневоле выступили в роли промоушен-агентов этого творения российских киношников. Ведь, не будь этой мутной истории, вряд ли массовая публика усмотрела в не блещущей особыми достоинствами военной мелодраме какой-то политический подтекст. Практика проката показывает, что современному зрителю все равно, под какую киноисторию лузгать семечками и жевать попкорн, запивая его кока-колой: что под «Цитадель», что под «Враг у ворот».

И вот, последняя ( пока что?) в этом ряду история со все теми же действующими лицами. Прокатное удостоверение на Украине не получил российский фильм «Матч», сюжет которого построен на реконструкции «матча смерти» 1942 года в оккупированном немцами Киеве, в котором футбольная команда «Старт», составленная из игроков довоенного киевского «Динамо», победила немецкую команду «Флакэльф». Нельзя сказать, что авторы фильма открыли Америку. История эта достаточно известна как на Украине, так и в России, о ней много писали в газетах, рассказывали по телевидению. Так что, очевидно, суть претензий украинских чиновников, если таковые (претензии) были, явно сводится не самому факту показа на широком экране известной большинству болельщиков киевского «Динамо» истории. Ведь даже известный своими националистическими убеждениями и страстью к отбеливанию репутации западноукраинских националистов журналист Андрей Охримович, известный по передаче «Далi буде» на Первом национальном и сейчас ведущий аналогичную по духу и содержанию программу «Машина часу» на 5 канале, и тот три или четыре раза давал в своих передачах сделанный в весьма комплиментарном духе сюжет о «матче смерти» и его участниках.

Следовательно, загвоздка не в самом фильме, а в его, как говорят журналисты, бэке, бекграунде.

Нетрудно заметить, что контекст этого разгорающегося скандала явно не художественно-исторический, а скорее политэкономический. Российское руководство сделало окончательную ставку на восстановление статуса России как регионального лидера и планомерно расширяет присутствие экономических интересов российского бизнеса в сопредельных с РФ государствах, а политические элиты этих государств постепенно вовлекаются в интеграционные проекты под эгидой Москвы. Украинская же элита (и в этом едины и власть, и оппозиция) выбрала курс в прямо противоположном направлении, стучась в двери Евросоюза. Пропагандистским прикрытием для обеих векторов – российского и украинского – служат, с одной стороны, идея имперства, а с другой – идея, сформулированная еще Леонидом Кучмой – «Украина –не Россия». Соответственно, имперцы делают акцент в своей агитации на любые факты из истории или повседневности, которые сближают наши страны, а их противники выпячивают то, что нас разделяет.

Действие картины, которую возможно, так и не увидят украинские кинозрители, разворачивается в ОККУПИРОВАННОМ немцами Киеве. Немцам-оккупантам помогает сформированная из украинских националистов местная власть и вспомогательная полиция, служащие которой ненавязчиво маркируются в фильме нарукавными повязками сине-желтого цвета. Сам матч авторами фильма подан не как обычный футбольный турнир, а как ПОЛИТИЧЕСКОЕ состязание. Примерно в таких же понятиях воспринимали в разгар холодной войны советские победы и поражения на международных аренах. Это не просто матч, нет. Это некий эсхатологический бой между силами Правды и Лжи, Света и Тьмы. И победа в нем – это символический нокаут всей мощи нацистской Германии, а не просто констатация футбольных умений отдельно взятых игроков.

Можно предположить, что нынешняя украинская власть увидела в полицаях с нарукавными желто-синими повязками саму себя. А нарочитое подчеркивание того факта, что действие происходит в оккупированном городе – как намек на то, что Москва считает Януковича и Ко оккупантами. Но если нынешний украинский политический класс –это коллективный оккупант – то должен быть и «освободитель», на которого с надеждой устремлены взоры страдающего под «гнетом оккупации» населения. Кто же это может быть? Догадайтесь с трех раз. Можно с двух.

Итого: конспирологическое прочтение «Матча» позволяет увидеть в нем как минимум две прозрачные параллели. Немецкие оккупанты = Евросоюз, шантажирующий Украину «делом Тимошенко» и вмешивающийся во внутренние дела страны. Вспомогательная полиция, состоящая из внутренних коллаборантов и пособников врага = нынешний политический класс. Вряд ли прочитанная в таком духе история о героизме и мужестве киевских футболистов придется ко двору в Украине Януковича, все целеполагание которой как раз и сводится к тому, чтобы выгодно капитализировать на европейском рынке доставшуюся правящему классу «на дурняк» территорию, а политическая борьба сводится к конкуренции различных элитных групп за право быть эксклюзивным дистрибютором продукта UKRAINE» в Европе.