Почему единоросам нравится незаконное обогащение?

Заявления руководства России, направленные на борьбу с коррупцией, постоянно возвращают к пониманию необходимости введения в Российское правовое поле понятия «незаконное обогащение».

Разберемся по порядку.
В 2006 году Государственная Дума ратифицирует Конвенцию ООН против коррупции, но не полностью. Не ратифицированы три статьи, одна из них основная, 20-я, определяет незаконное обогащение, как «значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».

В результате в РФ официально закреплено лишь определение коррупции.
Которое затем было раскрыто в законе «О противодействии коррупции», принятом по инициативе Президента РФ Д.А. Медведева в 2008 году.

Параллельно в общественной и профессиональной среде началась полемика, которая продолжается по сей день, о конфискации имущества коррупционеров.
При этом совершенно не понятен предмет конфискации. А ведь имущество коррупционеров состоит не только из вилл, машин, дорогих часов и «цацок». Это в том числе и пакеты акций международных корпораций и банков, активы за рубежом.

Даже если в сегодняшней правоприменительной реалии будет задержан с поличным высокопоставленный взяточник, то он максимально может получить срок от 8 до 15 лет и штраф до 500 млн. рублей.
В то время как в результате своих «трудов» субъект сумел заработать, к примеру, несколько млрд. долларов. Т.е. риск оправдан, поскольку основные средства не будут изъяты в связи с отсутствием основания. Общественное мнение заявляет, что все это наворовано, а в ответ с телеэкрана мы слышим: неправда, это результат бизнес-сверх-талантов моих родственников.

Нам нет нужды дискутировать о том, что наша правоохранительная система в настоящий момент не может выйти на реальный системообразующий коррупционный уровень.
Но это пока. Но когда выйдет, опять вернемся к тому, что у нас не хватаем правовой базы? Правды ради нужно заметить, что попытки наши и наших соратников в отношении 20-й статьи постоянны, так, в декабре 2010 года член президиума Национального антикоррупционного комитета депутат Государственной Думы А.Д. Куликов внес законопроект о ратификации соответствующей статьи Конвенции. Совет Думы не рассмотрел данное предложение.

При этом закон о необходимости чиновникам декларировать свои доходы, принят, а вот ответственность за недостоверность представленных данных административная, максимум – увольнение.
Теперь по инициативе руководителя партии власти узаконят декларирование расходов. Замечательно. А ответственность за предоставление ложных сведений, исходя из существующей правовой логики, также административная?

Но теперь просто напрашивается ратификация 20-й статьи.
Сравниваем официальные доходы и расходы, находим разницу, т.е. устанавливаем «незаконное обогащение», а еще при этом уличаем в конфликте интересов чиновников, чьи жены и мужья являются талантливыми бизнесменами, и начинаем уголовное разбирательство.

В рамках этого расследования выявляется имущество, активы, определяется законность их происхождения и накладывается арест, как в России, так и за рубежом, т.е. от деклараций к реальным механизмам.

Наш многолетний опыт борьбы за данную статью показал нам, что реализовать ее можно только путем публичного проявления массовой заинтересованности, обращенной к руководству страны.
Т.е. должно выглядеть примерно так: на сайте Председателя Правительства РФ и лидера партии, ответственной за реализация законодательных инициатив, должны появиться призывы: «хотим ратификацию 20-й статьи Конвенции ООН против коррупции», «хотим введения в Российское правовое поле понятия «незаконное обогащение», «хотим, чтобы европейская и американская экономика не пополнялась за счет средств, похищенных у россиян».

Нужно давать себе отчет в том, что для нашей коррумпированной части бюрократии эта тема представляет опасность даже в будущем, поскольку они понимают, что в случае реализации нами задуманного они могут остаться голы и босы даже за рубежом.

Напоследок, в качестве примера: средства, украденные кликой Фухимори (Перу), были возвращены в страну с использованием именно такого юридического механизма, основанного на международных нормах.