Член “Единой России” и доверенное лицо Владимира Путина, профессор социологии Ольга Крыштановская написала на право-либеральном сайте Slon.ru, что “революционная ситуация налицо”.

Это особенно остро почувствовалось после “Марша миллионов” 6 мая. Нечестные думские и президентские выборы ушли в историю два месяца назад, а под лозунгами отставки Путина в Москве вышли десятки тысяч человек. Не испугал протестующих и жесткий разгон демонстрации – в последующие дни акции протеста продолжились, несмотря на аресты почти 500 человек. В МГУ, к огорчению местных единороссов, воодушевленные студенты открыто ходят с белыми ленточками.

Революционные настроения уже не привязаны к выборным информповодам. События развиваются по собственной логике.

Однако возникает вопрос: если это революция, то какая? “Оранжевая”? Социальная?

Для начала надо определиться с тем, что же такое “оранжевая” (она же “цветная”) революция. Если этот термин, конечно, вообще допустим для строгого анализа.

Для действующей российской власти и сторонников “теории заговора” с “цветными” революциями все понятно. “Цветная” революция, согласно их версии, это, когда коварный Запад через “проплаченных” оппозиционеров и возбужденную ими толпу, внедряет во власть страшно суверенных государств своих “агентов влияния”.

Отрицать попытки вмешательства одних государств в дела других было бы, конечно, наивно. Это было всегда, и будет до тех пор, пока существуют разные государства с их разными политическими и экономическими интересами. Однако, чтобы понять, что такое “цветные революции”, необходимо препарировать это явление как социальный феномен. В этом случае мы сразу же заметим в них ряд общих закономерностей.

Первая состоит в том, что все они происходили либо в странах бывшего советского блока, либо в тех государствах, которые раньше было принято называть странами третьего мира (сейчас, в первую очередь, речь, конечно, об арабских странах). Последние, по официальной версии их правительств, до недавнего времени шли каким-то своим “особенным” (якобы, не капиталистическим и не социалистическим) путем, однако затем, как и страны бывшего соцлагеря, пошли по пути вполне стандартных либеральных реформ.

Вторая особенность этих революций заключается в том, что практически во всех странах, где они происходили, во главу угла выдвигались не социально-экономические, а политические требования. Главной их идеей являлась замена существующей власти или тех, кто претендовал на нее, но был с ней одного исторического, а зачастую и антропологического типа (как это было на Украине в 2005 году, в Молдавии в 2009 году, в Киргизии в 2010 году).

И вожди, и рядовые участники этих “цветных” революций питали одну и ту же иллюзию, которая состояла в том, что надо просто убрать действующую власть, погрязшую в коррупции и воровстве, и жизнь тут же наладится.

Таким образом, их не устраивала существующая власть, а не существующая социально-экономическая система, к которой они, несмотря на все трудности “переходного периода” к капитализму, до поры особых претензий не имели. Хотя глубинными, объективными причинами этих революций все равно была неудовлетворенность широких масс социально-экономическим положением, в котором они оказались, благодаря новой экономической системе.

Однако и духовные вожди этих революций (в первую очередь, значительная часть интеллигенции), и восставшие массы среднего класса в тот момент были искренне убеждены, что все проведенные до того преобразования (перевод экономики на частные рельсы, либерализация цен, демонтаж системы социальных гарантий) хоть и тяжелы, но объективно необходимы для будущего процветания. И ради этого светлого капиталистического будущего “цветные” бунтари готовы были затянуть пояса и потерпеть еще столько, сколько потребуется.

Через несколько лет после прихода к власти “цветных”, демократических лидеров, в ряде названных выше стран наступил период глубокого разочарования. На Украине он выразился в поражении “оранжевых” на выборах. Произошло это потому, что социально-экономическое положение большинства, благодаря либеральным реформам, которые “цветные” президенты и премьеры продолжали гораздо более последовательно, не только не улучшалось, но напротив, ухудшалось. Притом, что демократы воровали и “крышевали” воров не менее нагло, чем их авторитарные предшественники.

Основными задачами “цветных” революций было доделывание работы по введению стандартов буржуазной демократии, начавшейся в СССР в конце 1980-х годов и казавшейся его интеллигенции и значительной части рабочих идеальной системой.

Если вспомним, то “борьба за демократию”, включая борьбу за свободу СМИ, собраний, митингов, демократизация самой власти, борьбу с коррупцией, приватизацию с либерализацией, была главной задачей буржуазно-демократической революции в России 1991 года.

Национальные республики СССР в это время представляли собой сонное царство. Либо (как прибалтийские республики) боролись за национальную независимость, обретение которой, как казалось многим в них, должно было стать залогом и их внутреннего демократического развития.

Для большинства других республик Советского Союза настоящая борьба за национальную независимость началась уже после того, как российские реформаторы грубо выпихнули их из состава СССР в декабре 1991 года (т.н. Беловежские соглашения). Местным правящим элитам, быстро почувствовавшим вкус к безграничной власти, давшей им возможность и столь же безграничного обогащения, срочно понадобилась и собственная национальная идея, и собственная история. Единственно в чем они не нуждались, так это в демократических институтах, которые все эти открывшиеся для них возможности сильно ограничивали.

Все ужасы первоначального накопления капитала, обрушившиеся на граждан новых государств списывались на проклятое имперское прошлое и гнусную неоколониалистскую политику РФ по отношению к соседям. Последнее обвинение, кстати, было справедливым, однако, заодно служило и прекрасной ширмой для новых хозяев жизни в этих республиках, грабивших свои собственные народы не хуже российских олигархов и их покровителей в Кремле.

Однако через 10-15 лет борьба за независимость для большинства людей в СНГ стала такой большой абстракцией, что списывать все внутренние проблемы на внешнего врага было уже неприлично. Люди начали предъявлять претензии к собственной власти, идея смены которой и составила основной мотив всех “цветных революций”.

На данный момент российский политический класс продвинулся в понимании проблем своей страны значительно дальше своих соседей. “Цветной” мотив (смена ненавистной власти) остается для него одним из основных. Однако в силу того, что либеральные экономические и социальные реформы в России начались раньше, шли гораздо быстрее и продвинулись гораздо дальше, чем у ее соседей, дальше продвинулось и сознание народа.

Если первые декабрьские протесты 2011 года были еще вполне “цветными” и по своим лозунгам, и по эклектичному составу участников — в рядах оппозиционных колон были все, кто протестовал против действующей власти (либералы, левые, националисты), — то 6 мая 2012 года националисты практически полностью откололись от оппозиционного движения.

Либералы и левые пока еще действуют вместе, однако все большее преобладание в демонстрациях левых с их социальными лозунгами, и все большее недовольство этим фактом либеральных лидеров, неизбежно приведет протестующих к расколу.

Продолжение либеральных реформ, с которыми торопится Путин, еще больше усилит социальную направленность выступлений и сделает социальные лозунги главным мотивом разворачивающейся на наших глазах новой русской революции.

Кино Замечательная жизнь