Самым постыдным испытанием для советского человека, представлявшего сильнейшую державу мира, была поездка за рубеж. Пропустим даже унизительные внутренние процедуры, через которые она давалась: в конце концов не первая необходимость, и кто не хотел гнуться перед выездной комиссией, мог смело сидеть дома!

Самый стыд наступал, когда уже удавалось вырваться в свободный, нами же освобожденный от фашистского захвата мир. Панический страх вызывал первый же носильщик, которому за его чисто ритуальную для нас услугу полагался целый доллар! А за доллар мы, подбивавшие цент к центу, чтобы привезти какой-нибудь не доходивший до нас ширпотреб, готовы были сами снести что угодно.

И начиналась страшная душевная борьба: сберечь перед носильщиком лицо или доллар? – где побеждал чаще всего доллар. Чуть не до драки доходило, когда кто-то на виду всей группы, сжимавшей в потной жмене свою скудную валюту, брал на нее в баре кружку пива: ты что, скотина, лучше всех? Буржуем стал?

В одной моей поездке с группой наших мастеров культуры мы так прониклись этим жлобством, что когда вышли спички, не стали их покупать, а пошли прикуривать в холл гостиницы. Там нога на ногу сидел какой-то роскошно одетый англичанин, к которому аж жутко было подойти. Жребий на горелых спичках выпал мне, и я, отточив про себя выходную фразу: «Have you got a liter, please?» – отчаянно напал с ней на него. Но он вдруг резво встал – и с почтительным поклоном поднес свой «ронсон» к моей сигарете. Когда стопами Прометея мы уже украли себе дармовой огонь, я ради смеха повторял этот аттракцион с манерным англичанином.

И нам было невдомек, что тут не только всосанные с молоком манеры, но и дань победоносному мечу, сиявшему за нами. Мы, голодранцы и курильщики без спичек, как-то не воспринимали себя нацией героев-победителей – зато другие именно так нас и воспринимали! Мои дед и отец, разбившие фашизм, через года заставили кланяться мне памятного англичанина!

Но этот смешной случай имел еще отвратительное продолжение. Гид-переводчик принимавшей стороны, знать, впечатленный нашим всосанным не менее культурным трепом, хотел закончить один вечер с нашем обществе. Взял в баре литровую бутыль какого-то буржуйского напитка и пришел с ней в мой номер, где сидели еще двое наших. При виде небывалой выпивки все дали сок, но я имел другие планы и сказал: пейте без меня. Но страх товарищей спалиться при одном непьющем зашил и им рты, и как наш гость ни уговаривал расшиться, без толку. И он сконфуженно ушел, оставив на моем столе свою бутылку.

Мои друзья так и впились в нее глазами. Осталась она как бы на троих, но распилить ее нельзя, и если они тоже сейчас уйдут, кому она достанется – не мне же одному? И один друг говорит: ты не имеешь никакого права на нее! – Ну так бери ее себе. Но это не устроило второго: а почему он, а не я? – Тогда распейте на двоих. Но и так нельзя: они напьются, а я их тут же заложу куратору-чекисту!

Короче, после всех наших культурных трепов зашел самый дрянной торг вокруг этой нечаянной, ни дать, ни взять, добычи. И я, поняв, что выхода другого нет, тогда говорю: все, распиваем ее и расходимся. Сказано – сделано. Но только мы стрясли с нее последние капли – стук в дверь: наш гид вернулся сказать о перемене в завтрашней программе. И сразу увидел выпитый пузырь – который, получилось, выпить мы хотели, только без него.

Я был готов сквозь землю провалиться; он же сухо выдал свою информацию – и был таков. За ним ушли и мои братья по культуре, и до конца поездки нам противно было даже разговаривать друг с другом. Ну и любой, кто ездил тогда за границу, вспомнит тьму подобных случаев: как мы еще продавали там из-под полы икру, военную форму, а заодно и друг друга – в обмен на этот чертов ширпотреб.

Но после распада той страны, перед которой в мире ошарашено снимали шляпу, мы взяли весь свой выездной реванш. Заслуги нашей в этом никакой: нечаянный, как та гидова бутыль, рост цен на нашу нефть позволил нам сорить деньгами за границей. И вот уже в курортных зонах имя «русский» родит ликование туземцев – и плох тот кабак, где нет меню с красной строкой на русском языке. Теперь мы так гужуемся за рубежом, как и не снилось нашим ездившим по «безвалютному обмену» предкам.

Я как-то летел на египетский курорт Хургада, вдруг на весь самолет аккордеон – это пьяный земляк стал в проходе надрывать мехи. Другие пошли в пляс, давай задирать юбки стюардессам и раскачивать весь «Боинг» – ну дорвались так дорвались!

В Египте наш язык прижился еще со времен СССР, когда наши танки там отбивали злых израильтян, а инженеры строили Асуан-ГЭС. А после кризиса 2008 года, когда сдулись туристы из Европы – но не мы, русскоязычный гид вовсе побил коллег с английским и французским.

Египет – вообще страна, где ощущаешь гордость за Россию: хоть кажется, что пуще нашего бардака не может быть, там он еще пуще. Нил посреди Каира – жуткая даже для нас помойка; блошиная торговля прямо на проезжей части улиц; полицейские клянчат у туристов доллар возле их пирамид, – в общем бальзам на сердце. Хотя есть и прямо противоположное: отменный порядок на курортах, и отлично знающие свое дело и историю страны экскурсоводы. То есть там стараются хоть этим зарабатывать на жизнь. А мы просто прогуливаем свое нефтяное счастье, летая по миру со своим аккордеоном и испытывая на прочность самолеты, кои разучились делать под свой пляс. Живем в ус не дуя, словно отдыхая от вековых трудов и войн и все больше превращаясь в пляжных мальчиков, гуляющих за чужой счет.

Лучшим же местом для таких прогулок я бы, при моем небольшом курортном опыте, назвал королевство Таиланд, где мне свезло недавно побывать. Воистину страна чудес – еще чудней, чем наша. Король Рама 9-й там правит уже 65 лет и пользуется искренней любовью тайцев: гиды даже остерегают мять деньги с его изображением, за что недолго угодить в участок. Все управление страной с ее кучей проблем он сдал правительству, но стоит вспыхнуть опасному конфликту, гасит его своим авторитетом – и вновь уходит в свое занебесье. Страна улыбок: стоит задержать взгляд на любом тайце, тут же вызовешь ответную улыбку. Говорят, у них 13 ее разновидностей: обрадуй тайца – улыбнется, и огорчи – тоже улыбнется, де это им очищает карму.

Сельский труженик по льготному кредиту может легко купить пикап-«тойету»; поля и фруктовые плантации хорошо ухожены везде. Море теплое круглый год, построенные американцами дороги лучше некуда. Религия, на зависть нашим клирикам, повальная: в каждой деревне красочный буддистский храм, на каждом поле обязательный для их агрокультуры жертвенник. Монашество – как служба в армии в СССР: кто это не прошел, не мужчина. Не бегство всяких калек и трутней от жизни, а вход в нее: отряды юных монахов в красном одеянии, овладевающих науками и спортом, напоминают советских пионеров: «Будь готов! – Всегда готов!»

Вкусный тайский общепит так дешев, что многие там даже питаются не дома, а в кафе; тайский силовой массаж, пробирающий до мозга костей – как врата в нирвану. Короче, все довольны, все смеются; и Таиланд с его гибкой внешней политикой никогда, в отличие от соседних Бирмы, Камбоджи и Лаоса, не был ничьей колонией.

Сладкая лень – в крови изрядной части тайцев, чем они здорово напоминают нас сегодняшних. Скажем, хозяин прибыльных береговых шезлонгов чистит кромку моря только перед ними, на замечая мусор рядом – который тут же сносит в море, отчего вода перед курортными отелями грязней некуда. Но есть копеечный паром на ближний остров, где море еще чисто как слеза.

По их вере в переселение душ все, что ты не успел сделать в этой жизни, успеешь в следующей – вопреки, скажем, китайскому буддизму, велящему все делать сразу, не то шиш получишь и потом. И при всей чарующей мягкости сознания и климата, при всей «пристойной бедности» аборигенов одно порезало мне глаз. По всей Паттайе – второму городу страны, ее курортной Мекке – гуляли полчища похотливых стариков, чаще всего немцев, за ручку с юными тайками. И тайцами.

Этих альтернативных бравому монашеству ленивцев тут арендуют, как мопед, на неделю или месяц: цены на них смешные, тайка на час стоит как бутылка пива. Зашло это с 60-х прошлого века, когда король в духе его политики сдал американцам базу близ Паттайи, откуда те летали бомбить Вьетнам и жечь его напалмом. А для отдыха этих наследников люфтваффе завели массу кафе и массажных салонов с дешевыми, как спички, тайками. При их щадящей карме – как у нас живем однова, а у них живем всегда – сельский молодняк живо запал на эту легкость пропитания через свой бойкий передок или задок. И когда мы помогли Вьетнаму выбить выжигавших его извергов, рожденный ими секс-досуг остался. И Паттайя, как некое отхожее, упрятанное на отшибе мира место, повлекла к себе охочих старцев из добропорядочной Европы.

Я как-то думал, что тайки, стоящие там с нагрудной вывеской: «Райское удовольствие за 60 бат» (2 долл. США), – вполне смирились с такой их долей. Но только хотел сфоткать группку этих райских узниц, они отвернулись со стыда: ничто, значит, человеческое в них не сдохло. И эта выпавшая им судьба – тот же концлагерь, куда когда-то загоняли из немецких шмассеров, теперь – из дула доллара и евро.

Да, и мы, русские, не прочь по пьяной морде вызвать девок. Но после как-то все же каемся – чего в той немчуре, гуляющей их таек насухую, нет в помине. Эти ветераны гитлерюгенда, свободно летающие на свои пенсии в 3 тысячи евро в Таиланд, так и сияют радостью господства над подножной расой. Разлегшийся в пляжном шезлонге, как при блаженном 3-м рейхе, немец читает газету, а свернувшаяся подле, как мартышка, тайка чешет ему пятку. Кто пощедрей кормит свою тайку или тайца в ресторане, пожадней – в дешевом кафе, самые скряги не сходя с шезлонга покупают им за 20 бат банановый блин. И этот «гитлеральтер», взявший здесь его реванш, показывает, что фашизм, который не прошел в Европе, прошел в этом не в меру гибком королевстве. Официально проституция в нем запрещена, но на деле стала его флагом с чуть не насеченной на нем сексуальной свастикой. И этот жестко всплывший в мягких странах мировой фашизм легко схарчит, при нашей нынешней безрогости, и нас, сделав своей мартышкой – но не для сексуальных, а сырьевых услуг.

Тайцы, влюбленные в их конформиста-короля, сдались на их цветастый, оснащенный гладкими дорогами рай, что нужен Западу для красочного полового отдыха. Мы же нужны ему для другого, что не требует ни светлых красок, ни благоустроенных дорог. И наша нынешняя вера, что западные инвесторы, которым мы готовы на манер тех таек лизать пятки, все принесут нам на их блюдце – полное безумие. Довольно заглянуть в глаза этих инвесторов, напавших жадной стаей на дешевый тайский секс, чтобы понять это.

Еще у нас в ходу такое представление, что Запад и Америка якобы сдуру, от их скверного характера вонзают свои зубы по всему земному шару. Ничего подобного! Мир так устроен: или ты, или тебя. И даже престарелые нацисты, нагибая по мере своих сил тайских мартышек, это помнят. А мы как-то забыли.

Да, мы постыдно выезжали раньше за рубеж – но хоть имели за спиной свой стыд и меч. Теперь почти утратили и то, и то, когда те же наследники люфтваффе вовсю бомбят все, что против них шевелится – и вот-вот вырвут с корнем и наш продувной аккордеон.