“Марш миллионов”, завершившийся столкновением демонстрантов и полиции, стал вехой в истории протестного движения в России. Как будет развиваться отношения гражданского общества и власти?

Мирный протест в России, который можно было наблюдать на многотысячных акциях прошедшей зимой, 6 мая во время марша оппозиции в Москве завершился открытым столкновением граждан и полиции. О своем взгляде на судьбу протестного движения в интервью DWрассказала представитель движения “Солидарность”, организатор и заявитель акций оппозиции (в том числе и “Марша миллионов”) Надежда Митюшкина.

DW: Как вы объясните случившиеся на Болотной площади беспорядки?

Надежда Митюшкина: Сразу скажу, что даже согласовав акцию, власти нам мешали. Например, машину, в которую мы собрали все имущество для митинга – баннеры, флаги – по дороге к месту проведения мероприятия несколько раз останавливала полиция. Машину с ограждениями, которые мы по соглашению с властями должны были поставить возле сцены, – не пускали. Нам запретили ставить палатку за сценой, которую обычно ставят организаторы. Вообще было ощущение, что полиция взвинчена и накручена. Начала самой стычки я не видела, так как была возле сцены, но насколько мне известно, началась она после того, как народ перестали пускать на Болотную площадь и находившие среди демонстрантов анархисты и националисты попытались прорвать оцепление. Едва все началось, ко мне подошел полицейский и заявил, что мероприятие прекращено, поскольку нарушен порядок проведения акции. Ровно через 10 минут я остановила музыку и объявила со сцены, что митинг закончен, как того потребовал полицейский. Потом я попыталась уйти с площади, но не смогла из-за того, что ОМОН окружил людей, поставивших палатки. Когда людей начали выдавливать с площади, я вернулась к сцене, где меня и задержали.

– А вы лично пострадали от действий полиции?

– Я немного простыла, так как провела больше суток на железном стуле в “обезьяннике” в ОВД “Тверское”. Во время задержания я не сопротивлялась, но тем не менее у меня на руке остался огромный синяк, потому что сотрудник полиции очень сильно схватил меня за руку, когда вел в автозак.

– То есть полиция и ОМОН по-вашему действовали слишком жестко?

– Я была свидетелем тому, как ОМОН бил людей дубинками и пинал ногами. На моих глазах Михаила Кригера (лидер “Комитета антивоенных действий” – Ред.), которому уже за 50 лет тащили волоком по асфальту. Когда забирали Навального, его схватили за горло. В автозаке, куда я попала, со мной вместе было 6 человек. У двоих ребят были травмы. Один получил удар по голове, видимо дубинкой, и его сильно мутило в течение всех суток, что мы провели в ОВД. Причем, приезжала “Скорая”, врачи его осмотрели и хотели забрать в больницу, но полиция не разрешила. У другого парня было изрядно разодрано колено, но врачам разрешили только бинт намотать, чтобы кровь не текла. При этом избитых полицейских я не видела. Видела, что некоторые были без шлема, но с целой головой.

– Означает ли это, что власти начали, что называется, “закручивать гайки”?

– На самом деле противостояние всегда было острым, но не таким. У меня за пару месяцев накопилось 10 задержаний, из которых в 8 случаях мне, кстати, не предъявили никаких обвинений. Однажды меня доставили в ОВД, где сказали: “Здравствуйте, Надежда Львовна, нам нужно посмотреть ваш паспорт, для того, чтобы удостоверить вашу личность”. В полиции это делают тогда, когда им нечего предъявить, когда закон не нарушен, но нужно было увести с площади человека, “разрядить обстановку”.

– Нынешние акции протеста – “народные гуляния” по Москве, игры в бадминтон и так далее – являются ли организованными или это стихийные акции?

– Организованная акция с точки зрения закона, должна пройти целый ряд процедур. Нужно подать заявку за две недели, затем провести переговоры с мэрией по согласованию площадки, численности и формы проведения акции. Поэтому cодной стороны, конечно, был призыв Удальцова и Навального, но с другой стороны, люди сами организуются. Чему нас научила эта зима – это гражданскому объединению, и это то, что можно назвать нашей победой. А мы на самом деле проводим акции не только для того, чтобы заявить свои требования, но и для того, чтобы научить полицию соблюдать закон. Мы же проводим мирные акции. Особенно сейчас, когда народ стал стихийно выходить и гулять по городу с белыми лентами. Если власти настолько не нравится белый цвет, то пусть пишет закон, запрещающий ходить в белой одежде. А иначе мы имеем на это право.