Четыре года назад в нашей семье появилась Лола. До этого она жила в специализированном доме ребенка для детей с задержкой в развитии и по достижении 4-летнего возраста должна была бы переехать в интернат для умственно отсталых детей. Никакой умственно отсталой она не была, просто оказалось, что ребенок плохо слышит (недолеченные отиты) и плохо видит (почему-то зрение у нее никто не проверил). Получив новые очки и попав в домашнюю обстановку, она очень быстро превратилась в веселого, жизнерадостного ребенка.

По моим наблюдениям, около половины детей из того дома ребенка были совершенно нормальными и в любящей семье быстро бы нагнали задержку в развитии. Воспитатели и нянечки в том доме малютки были прекрасные, но, как это часто бывает, на всех детей их просто не хватало. Они и сами это понимали и делали все, чтобы их детки понравились потенциальным родителям: наряжали перед встречей в красивые платья (такие платья передавались от ребенка к ребенку, когда к ним на знакомство приезжали будущие усыновители), привязывали огромные банты к трем редким волосинкам девочек, и когда ребенок начинал плакать или воротить нос от будущих мамочек, тут же встревали с рассказами, какой на самом деле это прекрасный ребенок, просто сейчас чего-то раскапризничался.

Одновременно со мной тогда на свидания с будущими детьми ходили несколько семей — все, кроме одной, были иностранцами. Именно они, как рассказывали мне работники дома ребенка, в основном берут “таких” детей. Я видела этих будущих усыновителей, поскольку мы часто сидели каждый со своим будущим ребенком в одном актовом зале. Видела их глаза, их отношение к детям, видела, как радуется персонал, замечая потепление в глазах детей, их первые улыбки, обращенные к будущим родителям.

Российские усыновители могут выбирать детей: то есть посмотреть одного, отказаться от него и попросить показать другого. У иностранцев такой возможности нет — они берут тех, кого им дают. А это, как правило, дети, которые до этого уже “повисели” в базах российских усыновителей и никого не заинтересовали. Часто это дети с различными патологиями, болезнями или увечьями.

Нянечки и воспитатели показывали мне фотографии уже усыновленных детей в новых семьях, и многие из этих детей — потолстевшие и порозовевшие — улыбались в объектив на фоне какого-нибудь американского городка. Выглядели они вполне довольными и счастливыми.

А лет десять назад по просьбе друзей в нашей квартире на две недели остановилась семья американцев с четырьмя мальчиками: старшим погодкам было 8-10 лет, младшим — 4-5. Старшие дети отличались от младших разительно: они были вежливыми и воспитанными, говорили на хорошем английском языке, младшие были замкнуты и нелюдимы, ели руками и почти не говорили. Квартиранты рассказали, что только что забрали двух младших детей из детского дома в каком-то российском регионе — каком, сейчас уже не помню. “То есть у вас теперь двое своих и двое приемных?” — спросили мы. “Нет, — ответили американцы, — старшие тоже приемные и тоже из России, просто мы их взяли 5 лет назад”. В Москву американцы привезли старших сыновей не только для того, чтобы они сразу познакомились с новыми братьями, но и чтобы показать им Кремль и Новодевичий монастырь: “Хочу, чтобы они увидели, какая красивая страна, в которой они родились”, — говорил гордый папа.

Когда я слышу про инициативу так называемых “народных избранников” запретить американцам усыновлять российских детей, я думаю о том, как повезло тем четырем мальчикам и тем малышкам из специализированного дома ребенка, что они нашли своих иностранных родителей до того, как в российской тюрьме замучили Магнитского. И как не повезло сотням или тысячам детей, которые родились не только в неправильной семье, но еще и в неправильное время. Что, может быть, в ту самую минуту, когда в Думе говорят об этой законодательной инициативе, какой-то ребеночек смотрит с надеждой в глаза американской пары, представляя свое будущее в новой семье.

Никто не ожидал, что ответ на акт Магнитского будет адекватным, разумным и серьезным, потому что единственный адекватный разумный и серьезный ответ — это самим наказать своих убийц и коррупционеров за преступления против российского гражданина. Но наказать вместо этого и без того обездоленных маленьких российских граждан, лишив их надежды на нормальное детство и семью, — это не просто глупость. Это циничное зверство.

Примечательно, что инициаторами этого циничного зверства по отношению к детям стали женщины: депутаты Екатерина Лахова и Елена Афанасьева. Можно и нужно требовать пополнить “список Магнитского” этими фамилиями. К сожалению, российским сиротам это не поможет.