Топ-менеджеры госкомпаний получают в сотни тысяч раз больше своих подчиненных.

На минувшей неделе в Госдуму был внесен законопроект, предусматривающий ограничить зарплаты руководителей бюджетных организаций. Инициатива исходила от депутата ЛДПР Сергея Иванова, предлагающего сделать так, чтобы средняя зарплата начальников, их замов, главных бухгалтеров превышала среднюю зарплату по организации не более, чем в восемь раз. Почему именно в восемь, а например, не в четыре или пять, как установлено во многих странах Европы, не совсем понятно. Тем не менее, стоит признать, что этот шаг – в верном направлении. Вопрос в другом: превратиться ли этот законодательный ограничитель в тенденцию, или останется единичным случаем? Коснутся ли эти юридические начинания не только руководителей бюджетных учреждений, но и священных коров власти – топ-менеджеров ОАО с государственным контрольным пакетом акций? Речь, прежде всего, идет о таких компаниях, как «Роснефть», «Газпром», ВТБ и т.д.

К примеру, в НК «Роснефть» нынешняя доля Федерального агентства по управлению государственным имуществом, то бишь России, в лице стопроцентно подконтрольной ОАО «Роснефтегаз» , составляет 75,16%. Поэтому другие акционеры никак не могут повлиять на деятельность нефтяной компании, в том числе и зарплату её сотрудников. Следовательно, де-факто миноритариев можно считать пайщиками, а саму ОАО – государственным трестом.

Впрочем, юридическая метаморфоза, которая произошла в 1995 году и превратила на бумаге нефтедобывающие предприятия в ОАО «НК Роснефть» позволила людям, которых государство назначает на руководящие должности, не считать себя госслужащими, со всеми вытекающими, в смысле зарплат, приятными последствиями.

Что из этого вышло – рассказал журнал Forbes, опубликовав рейтинг 25 самых дорогих топ-менеджеров – 2012. По версии издания, председатель правления «Роснефти» Игорь Сечин в 2011 году заработал на своей должности 750 миллионов рублей. А между тем, нефтяникам особо хвастаться трудовыми успехами не приходится. Приразломное месторождение на шельфе Печорского моря, которое должна была освоить «Роснефть» совместно с «Газпромом», так и не введено в эксплуатацию. О Сахалине тоже все дружно забыли, зато долгов хоть отбавляй. На сегодня нефтяной гигант имеет кредитов на $27 млрд, а после покупки ТНК-ВР его сумма заимствований должна составить $70 млрд, или 75% годовой выручки НК «Роснефти» на текущий момент.

В то же время в сравнении с доходами топ-менеджеров ведущих западных частных корпораций зарплаты доморощенных государственных директоров выглядят в разы солиднее при аналогичных производственных показателях. Добывая нефти столько же, сколько и Exxon Mobil, «Роснефть» в 2011 выплатила году Игорю Сечину вознаграждение фактически в два раза больше, чем получил руководитель Exxon Mobil Рекс Тиллерсон.

Такая же ситуация с доходами директорского корпуса в других госкорпорациях.

«В настоящий момент никак не регулируются зарплаты и бонусы топ-менеджмента госкорпораций и компаний с государственным участием, в которых контрольный пакет принадлежит государству, вплоть до 100% объема акций, – поясняет заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия» в Госдуме, член комитета ГД по бюджету и налогам Оксана Дмитриева. – Бесконтрольность и отсутствие моральных самоограничителей доводит до того, что заработные платы, бонусы, вознаграждения членам совета директоров начинают составлять значительную часть от себестоимости продукции, услуг и тарифов и, с точки зрения экономической составляющей, разгоняют инфляцию, Поэтому необходимо ввести юридические ограничители».

«СП»: – Менеджеры таких компаний считают себя деловыми людьми. И этим объясняют свои зарплаты.

– Исходное положение такой постановки вопроса ошибочно. Бизнесмены и менеджмент госкомпаний – не одно и то же. С точки зрения управленческой составляющей, госкорпорации – это государственная собственность, которую люди получили в управление. Они сами ее не создавали, там нет предпринимательского риска и, по своей сути, по роду деятельности топ-менеджеры таких компаний близки к государственным служащим. Значит, и оплата труда в таких компаниях должна быть близка к зарплатам госслужащих.

Что касается акционерных обществ с госучастием – это созданные также на базе государственной собственности компании, постоянно получающие господдержку в виде различных субсидий, вложений в уставные капиталы. Поэтому и их предпринимательские риски также все время страхуются различными ассигнованиями из бюджета. При этом, как правило, это естественные монополии, у которых нет ограничений по спросу, и не может быть конкуренции на рынке.

«СП»: – Какую модель вы считаете нужно применить в России для ограничения доходов «топов»?

– Все очень просто. В госкорпорациях и в акционерных обществах с госучастием заработные платы топ-менеджеров должны быть приравнены к зарплатам государственных служащих, и также должна быть определенная вилка по оплате труда других сотрудников. Сейчас получается, что топ-менеджмент получает в сотни, тысячи раз больше, чем специалисты. Это неравенства совсем не обеспечено квалификацией и качеством труда. И это притом, что предпринимательских рисков, как я уже говорила, в таких компаниях нет. Это вызывает совсем неправильную тенденцию, приводящую к тому, что реальные технические и инженерные специалисты, которые работают в этих структурах, получают заведомо в тысячи раз меньше, чем менеджеры, которые не обладают никакими специфическими навыками, знаниями, профильным образованием, необходимым в этой сфере. Зачастую и эффект от такого менеджмента нулевой, и занимаются такие топ-менеджеры бесконечными реструктуризациями, скупкой активов, слияниями, работой с пакетами собственности. Элементарной мышиной вознёй.

«СП»: – Госкорпорации, как правило, обросли огромным числом дочерних компаний. А что с ними делать в смысле ограничений зарплат?

– Естественно, нужно давать директивы по оплате труда сотрудников не только головной компании, но и по множеству ее «дочек», «внучек», по всей цепочке холдинга распространить те же самые требования.

«СП»: – Почему все же государство, точнее, правительство не ограничивает зарплаты этой довольно внушительной категории управленцев?

– Потому что для этого нужно ограничить зарплату своим женам, детям, сватам и братьям. Достаточно посмотреть на состав Совета директоров или управленческих кадров, чтобы это понять. Фактически, получается, что сверхвысокие заработки в госкорпорациях и АО с госучастием – просто перераспределение средств. Один отряд бюрократии сидит на госслужбе, а второй, связанный с первым семейными и дружескими узами, отправлен в госкорпорации. С точки зрения и тех, и других, всё замечательно.

«СП»: – Но дело ведь не только в восстановлении социальной справедливости?

– Безусловно. Такие ограничения зарплат могут помимо всего стимулировать реальное развитие частного предпринимательства, поскольку топ-менеджер будет знать, что он может получить сверхвысокую заработную плату или вознаграждение, только если он сам это заработает, своими предпринимательскими идеями, талантами, риском, а не просто потому, что по знакомству сел на хорошую должность. Это, с одной стороны, в значительной мере оздоровит общество, а с другой – позволит поднять зарплату специалистам, техническим и инженерным кадрам внутри корпораций.

«СП»: – Какова реальная эффективность доморощенного государственного менеджмента сравнительно с западными управленцами?

– Во-первых, на Западе заработная плата таких «топов» часто приравнена к заработным платам госслужащих. Во-вторых, зарплаты наших «топов», часто превышают и зарплаты, и бонусы топ-менеджмента в Европе и США. Кстати, эффективность топ-менеджеров в крупных акционерных обществах и корпорациях и на Западе часто вызывает сомнение, но там есть нормы, позволяющие хотя бы во время кризиса реально оценить эффективность работы.

«СП»: – Контролируют ли деятельность госкомпаний в Европе?

– Безусловно. Причем настолько жестко, что менеджмент предпочитает работать в частных компаниях. Примечателен пример Великобритании. Как только было заявлено, что в условиях кризиса помощь государства будет оказана только в обмен на пакеты акций, то есть, фактически, речь шла о национализации, так банки сразу же отказались от поддержки и стали выбираться из кризиса своими силами. На Западе крупные корпорации ограничены жестким антимонопольным законодательством. По госпредприятиям в Германии, например, очень жесткий контроль, они даже сдают свои отчеты о бюджете в парламент. И их при этом подпирает малый и средний бизнес, который все время держит в состоянии конкурентной борьбы. Впрочем, проблемы с топ-менеджментом, который преследует личные интересы, пусть и в меньших масштабах, существуют и на Западе.