“Институт казачества – это традиционный для России вид жизнедеятельности не только войск, но и особая культура, и особый порядок поселения, особое хозяйство, хозяйственная деятельность.

И иногда даже звучала лет пятнадцать назад идея, что это особый вид такой этноса. Но, конечно, это не так. Это враги эту идею подбрасывали. Но традиционная – это как раз демонстрация российского государства и российского духа, идеологически сильного. Потому что казаки всегда служили из любви к Родине, по сути своей, не потому, что приказал государь или кто-то.

А вот это выработалась такая система вольных, но встроенных в государственную машину, стрелков. И парадокс заключается в том, что во всех войнах они были наиболее боеспособной частью русской армии. Это показывает, что российская ментальность, русская ментальность – это, прежде всего, сильная идеологическая ментальность. Сильная мотивация, связанная, прежде всего, с любовью к своей Родине, и к службе своей Родине.

И как раз в казачестве это сильно проявляется. Но, кроме того, это часть российской культуры, отличающая Россию от культуры других стран. Потому, что иногда вот спрашивают так (я сразу острые вопросы скажу), иногда спрашивают: «Вот чем отличается традиционная политика – национальная миграционная – в России от традиционной национальной миграционной политики, например, в Европе?» И ответ очень простой: в Европе подавляются все другие нации, кроме коренной какой-то (французской, немецкой, итальянской, австрийской и какой-то ещё). Все подлежат подавлению и преобразованию в плавильном котле. Это даже есть такой термин европейский: в коренную какую-то нацию, например – во французскую.

В России «русский» – это совокупное самоназвание ста сорока национальностей, сложившееся в результате единого культурного, экономического, идеологического, исторического пространства. Сто сорок национальностей, наций на каком-то этапе своей истории сказали: «Мы называемся русскими».

Вот я, например, ещё помню отца. Как отец говорил: «Я – русский скобарей». Русский скобарей – это житель Пскова и Новгорода. Он был из деревни, из новгородской деревни. И это он взял от своего отца, деда и так далее, и тому подобное. То же самое – поморы, казаки и так далее (совокупное название) лет сто, двести назад назывались русскими. Это означает, что в России происходит объединение национальных особенностей этносов в единый котёл, в единую систему, которые друг друга дополняют, в отличие от Европы, где она друг друга подавляет, переваривает. Котёл – он варит, то есть делает, допустим, из турка – немца.

В России исторически наоборот – это всё объединяют. Поэтому вы никогда не узнаете, не отличите человека по национальности, который, например, приехал в Москву лет 30-40 назад. Отличите, который приехал пять лет, но который приехал 30-40 – не отличите. Это вот специфика именно российской нации. И казаки в полном объёме к ней относятся.

Поэтому я лично поддерживаю этот институт. Он, кстати, и в законодательстве уникальный. Таких институтов в российском законодательстве два: торгово-промышленная палата и казачьи войска. И этот уникальный институт гражданский (не смотря на военную форму, как бы, гражданский институт) является уникальным продуктом российского национального гражданского общества. И в этом плане он, конечно, нуждается в очень серьёзной поддержке развития и идеологической опоры на него, для того, чтобы строить, может быть, многие другие, подобные ему, институты.

Прямое желание если людей – навести порядок в своей стране в виде тех же патрулей Москвы – это как раз российская традиция, российская традиция стражей, защитников своей территории, своей местности. И её тоже надо поощрять.

Лучше вот это гражданское общество поощрять, чем купленные из-за рубежа какие-то институты прав человека и другие институты, которые, на самом деле, направлены на другие цели – не на цели развития и защиты российского народа.”