Как рождается коррупция? Когда общественный контроль над властью в коме. Что может предпринять утратившее контроль общество? Эволюционно, к сожалению, — ничего. Государство как общественный институт само должно включать исправные внешние и внутренние механизмы реагирования, обеспечивающие соблюдение формальных и неформальных правил поведения. Если подобные устройства стреножены, извечная дилемма чиновника «выгода—риск» решается в пользу своей рубашки. С сопутствующим формированием «резервного фонда» на случай реализации сценария «сгорел на работе».

Есть ли у власти воля для начала реальной борьбы с коррупцией? Некоторые свежайшие примеры вроде бы вселяют оптимизм, но есть и такие, которые вызывают как минимум недоумение.

Вот глава администрации президента Сергей Иванов признался, что доверие (в плане целевого расходования казенных денег) к разработчикам навигационной системы ГЛОНАСС было подорвано у него уже «где-то в 2009—2010 годах», когда «на уровне ощущений начали возникать подозрения, что что-то не так». Получив даже кое-какие подтверждения противоправной деятельности руководства ОАО «Российские космические системы» от правоохранительных органов, бывший вице-премьер пару лет «терпел» и «не подавал виду», пока 6,5 миллиарда рублей окончательно не растворились в мутном финансовом океане.

Или взять казус с бывшим главой Минрегиона Виктором Басаргиным и саммитом АТЭС. Недоглядел министр, как его зам, ныне арестованный по обвинению в коррупции, распоряжался финансированием проекта. Или доглядел, но зачем-то держал эту информацию в себе. Басаргин, кстати, став губернатором Пермского края, этого самого зама председателем регионального правительства пристраивал.

А уволенный министр обороны Анатолий Сердюков и «Рособоронсервис»? Судя по отсутствию в отношении лично него уголовных дел, тоже всего лишь недоглядел или забыл сообщить куда следует…

Проблема не в том, что масштабной антикоррупционной кампании пока нет. Проблема в том, что общественный запрос артикулируют те, кто все последние годы явно или подспудно насаждал в обществе коррумпированность как господствующую поведенческую модель.

В последнее время трение при взаимодействии власти и общества стало искрить, а бюджетный солидол на исходе. Издержки коррупции становятся неприемлемыми, что создает прямую угрозу стабильности власти группы индивидов, стремящихся к достижению общих целей. Цели эти вполне очевидны: во-первых, сохранить неправедное богатство, во-вторых, легитимировать право владения властными полномочиями, в-третьих, внедрить суррогат общественного контроля над властью.

Никакого «великого перелома» во взаимоотношениях власти и общества пока не случилось. Например, практически весь экспертный социум выступает против предстоящей отмены накопительной части пенсии, а законодательная и исполнительная ветви напролом ее ликвидируют. Средние платежи за жилищно-коммунальные услуги в большинстве регионов съедают уже больше половины средних доходов домохозяйств, тем не менее тарифы растут. Стреляют и режут даже в трамваях, однако бюджеты правоохранительных ведомств опережающе увеличиваются.

Фундаментом коррупции служит неистребимое противоречие между общественным финансированием госсектора, прежде всего за счет налогов, и корпоративным характером контрактов госслужащих, когда работодателем выступает государство в лице отягощенного личными интересами индивида. Чиновник, наделяемый правом распределения ресурсов, неизбежно оказывается перед упомянутой дилеммой «выгода—риск». Если вместо эффективного контроля будет имитация, новичок не только примет коррупционные правила поведения — готовность следовать им станет главным мотивом трудоустройства.