Как должны строиться отношения между религиозными организациями и чиновниками? Как реализовать узаконенный в российской Конституции светский характер государства, не нарушая прав верующих и атеистов?

Об этом Online812 беседовал с Владимиром ДАНИЛОВЫМ, директором Центра государственно-конфессиональных отношений Северо-Западного института управления Президентской академии.

– Почему был создан Центр?
– Идея возникла в институте три года назад неожиданно, но в этом была своя строгая логика. Существует государство, существуют чиновники, которые взаимодействуют с представителями конфессий. Но насколько те и другие готовы и способны взаимодействовать друг с другом? Насколько эффективна работа чиновников на муниципальных территориях, в городе, в регионе?

Выяснилось, что необходима дополнительная подготовка для чиновников. Они имеют только самые общие представления о религиях из коротких вузовских курсов. Одно дело произносить красивые речи о толерантности на пафосных конференциях и совсем другое – работать «на земле».

На разных встречах я спрашивал чиновников, насколько вы готовы решать практические вопросы жизни конфессий. На территории муниципалитета, района, города живут верующие. В том числе ради них вас наняли на работу. Обычный ответ – с нас этого не спрашивают. Конфессии отделены от государства.

Тогда мы решили создать учебную программу повышения квалификации для тех чиновников, которые, работая в самых разных административных подразделениях и сферах – экономике, торговле, имущественных отношениях, общаются по службе с представителями конфессий. Так родился Центр.

– С чего начинается обучение?
– С разъяснения правил поведения в храмах разных конфессий. Не надо молиться, но не надо и раздражать верующих.

– Центр ведь очень небольшой?
– Нас всего двое, это административный состав. Конечно, еще есть преподаватели. Нам в работе помогают коллеги с факультета дополнительного образования. Мы сразу столкнулись с проблемой дефицита преподавателей, но помогли мои старые контакты и в государственных, и в конфессиональных структурах.

– Да у нас полно специалистов со степенями.
– Это правда, у нас много профессионалов – историки православия, религиоведы, теоретики церковного искусства. Они владеют своими замечательными академическими темами, но в нашем курсе – это максимум одна лекция. Нам для повышения квалификации нужны специалисты по горячим, актуальным вопросам – взаимоотношения конфессий, взаимоотношения государства и разных конфессий. Как конфессии участвуют в жизни общества – социальное служение, хозяйственные отношения и т.д.

– Где вы нашли преподавателей?
– В самых разных местах, от советников губернаторов Петербурга и Ленобласти до преподавателей Института ФСБ. Сначала не брали наших институтских преподавателей, они обижались. Тогда мы устроили им экзамен, выпускали «на публику», смотрели на реакцию аудитории. Те, кто получил ее одобрение, стал преподавать в Центре.

– Ваша аудитория?
– Муниципалы, районные, городские и областные чиновники. Бывает, и сотрудники различных конфессий. Недавно приняли группу протестантов.

– Зачем им это?
– Я тоже поначалу удивился. Но они все время общаются с чиновниками – муниципальными и городскими, налоговыми инспекторами. Им важно знать хозяйственное право. Кроме того, их интересуют проблемы религиозного экстремизма. Они не хотят попадать в такие ситуации, когда их отношение к экстремизму может быть неправильно истолковано.

– Но чиновники и верующие совершенно разные «целевые группы»?
– Безусловно. Каждый раз разрабатывается индивидуальная программа. На 40 часов или на 72. Она преподается неделю и две соответственно. Протестанты занимались по вечерам. В отличие от чиновников, их никто с работы не отпускает. И явка стопроцентная.

– Протестантская этика. Иначе зачем тратить деньги. Сколько всего слушателей в Центре?
– Пять-шесть групп за учебный год, каждая обучается по своей программе. Если речь идет про обучение чиновников, то мы должны выиграть конкурс на право получить бюджетные средства на организацию обучения. Для остальных слушателей, всех желающих обучение происходит на платной основе.

– А если чиновник не может собрать группу, но хочет поучиться?
– Мы планируем в декабре курсы «Межэтнические и межконфессиональные отношения в России. Профилактика экстремизма». Ждем группу из Смольного. Две дамы из Астрахани пожелали тоже прослушать этот курс, есть и другие заявки. У нас обучаются чиновники из самых разных регионов – от Архангельска до Камчатки.

– Сейчас очень усложнились взаимоотношения между конфессиями и обществом. Какова роль вашего Центра в гармонизации этих отношений?
– Помимо курсов, мы проводим семинары, конференции с участием представителей конфессий, экспертов и чиновников. Например, в декабре мы планируем проведение двух конференций «Музей и церковь» и «Влияние традиционных конфессий Петербурга на культурную адаптацию мигрантов».

Для меня очевидно – любые проблемы должны решаться путем переговоров и взаимных компромиссов в интересах всего общества, верующих и неверующих.

– Все это хорошо, но пока мы не определились, кого называть верующими. Разные замеры показывают разные цифры, вы соблюдаете посты или не соблюдаете и т.д.
– Так какое у нас общество, откуда мы вышли?

– Некоторые считают, что из большевиков, другие уверены, что из Орды.
– На самом деле, из истории киевского князя Владимира, когда он сказал, что давайте все – в Днепр. Вышли оттуда – поголовно стали православными.

– Вы хотите сказать, что мы остались язычниками?
– Во всяком случае, сейчас каждый имеет право на выбор.

– Вот, а детей крестят в младенчестве.
– Осознанный выбор веры остается за человеком, когда он достигает определенного возраста, скажем, совершеннолетия.

– И его не надо считать вероотступником, если он откажется от веры?
– Конечно.

– Многочисленные мигранты, приехавшие в Петербург за последние годы, позиционируют себя как сплоченная религиозная общность?
– Насколько я понимаю, пока нет. Но развитие ситуации нужно анализировать и обсуждать, чтобы не совершать ошибок.

– Но вы как учебное заведение должны предвидеть возможное развитие событий и опережающими темпами готовить курсы. Готовить чиновников общаться с мигрантами на эту тему.
– Вы, конечно, правы. Мы изучаем ситуацию, и результаты исследований ложатся в основу наших учебных программ.

– Но острые вопросы уже существуют. Одна девушка потребовала, чтобы ее фотографировали в хиджабе на загранпаспорт, другая захотела ходить в хиджабе школу. Пока эти истории выглядят для Петербурга экзотикой. Но при динамичном росте мигрантов они скоро станут прозой жизни.
– У нас светское государство и светские школы, но, на мой взгляд, хиджаб в школе допустим. Польза от запретов, как во Франции, мне представляется сомнительной. Мы же говорим о толерантности. Насилие порождает ответное насилие. Эти же правила должны касаться и представителей всех других конфессий.

Возможны и другие варианты разрешения конфликтов, например, конфессиональные школы.

– Вы за православное, мусульманское и другое начальное образование?
– Именно так.

– Но не появится ли проблема социализации выпускников таких школ. Куда может пойти выпускник православной школы, кроме как в священники?
– Все зависит от программ таких школ. В Туле 20 лет работает Тульская православная классическая гимназия, выпускники поступают в разные высшие учебные заведения как в своем городе, так и в Москве. А какой веры наши чиновники, вы знаете?

– Точно знаю. Особой – чиновной со своими специфическими представлениями обо всем.
– Общество усложняется. Мы должны быть готовы к изменениям и быть демократичными. С усложнением общества должны совершенствоваться и механизмы регулирования отношений внутри общества.

Компьютерная революция еще не дошла до государственного управления. Все чиновники имеют компьютеры, но пользуются ими по большей части для того, что распечатать документы на бумаге. У всех нас есть кредитные карты, но часто ли мы ими пользуемся?

– Боимся, что кассир нажмет не ту кнопку и снимет платеж в тройном размере.
– Вот именно, пока произошла не революция, а насыщение техникой. Реальная компьютерная революция изменит отношения в обществе, и вряд ли следует такое значение придавать проблеме хиджаба.

Лучше вспомним, что Петербург всегда считался самой веротерпимой столицей мира, а в путеводителе по Петербургу Иоганн Георги в 1794 году писал: «Обхождение людей различных исповеданий есть кроткое, учтивое, добросердечное». Это может быть нашим идеалом. Кстати, именно в честь Георги цветы, привезенные из Мексики, в России называют георгинами.

– А сколько времени понадобится для наступления эры компьютеров?
– Для нашей страны минимум лет 5 – 7.

– И тогда отношения между людьми улучшатся?
– Человек будет более свободен и независим. Его потенциал будет более востребован государством и обществом. Человек перестанет быть привязан к «станку», перестанет быть частью понимаемого в самом широком смысле «конвейера», как было всю промышленную и постиндустриальную эпохи.

– Реальная компьютеризация неизбежно приведет к сокращению чиновников. Вы лишитесь клиентов и останетесь без работы.
– Если общество научится обходиться без них, то будет хорошо. Но это очень долгий процесс. Тем более в России. В любом случае, чиновников должно быть много меньше, а их квалификация намного выше.