Е. БУНТМАН: Итак, говорим о лечении от наркозависимости, принудительном или нет. С чего мы об этом говорим? С того, что глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктор Иванов заявил: «К принудительному лечению отношусь не очень положительно, так как оно, как правило, неэффективно. Сравнил это с советским опытом, когда алкоголиков принуждали к лечению. Как пили, так и пьют», – сказал Иванов, отметив, что ситуация с наркотиками аналогична, цитирую по «РИА «Новостям»».

М. МАКСИМОВА: Он даже, смотри, статистику приводит. По данным Иванова, наркологические диспансеры дают менее 1 процента ремиссии, практически 100-процентную рецидивность.

Е. БУНТМАН: Таким образом, эта сеть не решает задачи реабилитации наркомана и возвращения его в строй. Поэтому мы не можем… Отчаявшиеся родители, по его словам, обращаются к таким структурам, которые практикуют насильственное удержание, пока проходит ломка и психопатология. «Это является нарушением законодательства, – говорит Иванов. – Мы не можем поддерживать такие методы», – сказал он. У нас сейчас на телефонной связи Евгений Ройзман, основатель фонда «Город без наркотиков». Евгений Вадимович, добрый день.

М. МАКСИМОВА: Здравствуйте. Евгений Вадимович, вы у нас на связи? Нет, видимо, какие-то технические проблемы у нас возникли.

Е. БУНТМАН: Так, дальше. Иванов говорит, что нужно создавать методы правового понуждения наркопотребителей к лечению, которое предусмотрено в ряде европейских стран. Он пояснил, что наркозависимому нужно предложить альтернативу, то есть или административно-уголовное наказание, или добровольное решение о прохождении курса от наркозависимости.

М. МАКСИМОВА: Ну это получается, что в данном случае если человек совершил какое-либо преступление, и ему предлагают в обмен на то, чтобы отбывать это наказание где-то там, в тюрьме, соответственно, лечиться. Итак, Евгений Вадимович?

Е. БУНТМАН: Есть ли у нас на связи Евгений Ройзман? Алло, Евгений Вадимович?

Е. РОЙЗМАН: Да, да.

Е. БУНТМАН: Да, здравствуйте. Ваше отношение к мнению Виктора Петровича Иванова? Еще раз повторю, если вы, может быть, не слышали, что он считает, что это неэффективно – принудительное лечение.

Е. РОЙЗМАН: Он просто не в курсе. То есть меня удивляет, что руководитель Госнаркоконтроля говорит такие вещи. Во всем мире принудительное лечение показало, что оно самое эффективное. Другое дело, способами какими принуждать к лечению. Здесь, в России, без принудительного лечения ситуацию не исправить. Никто не знает, какова армия наркоманов. Один руководитель Госнаркоконтроля называл до 6 миллионов, сейчас 2,5 миллиона. Но подлинной цифры не знает никто. И спасти их можно только одним способом – принудительное лечение. Иначе всех этих людей придется похоронить. Но до того, как они погибнут, они еще не известно сколько людей на тот свет отправят. Во всем мире существует принудительное лечение. Оно эффективно, оно проявило себя именно как эффективная методика – именно принудительное лечение.

М. МАКСИМОВА: А у вас есть какая-то статистика, например?

Е. БУНТМАН: Вот по центру «Город без наркотиков». Да? Ну, приблизительная статистика. Напомните нам, пожалуйста.

Е. РОЙЗМАН: А его у нас не назвать по-настоящему принудительным. Какое у нас принудительное? У нас со всеми договора заключаются – и с родителями, и с наркозависимым. Но у нас большая половина не колется. Ну, смотрите, просто чтобы было понятно: во всех без исключения цивилизованных странах, во всех без исключения, даже в самых демократических, существует принудительное лечение. И поверьте, что если бы оно было неэффективным, никто бы этим не занимался.

Е. БУНТМАН: Что вы подразумеваете под эффективным принудительным лечением? Вот процедура принудительного лечения, она какая? Что, человека насильно приволакивают в центр, или как это должно быть в идеале?

Е. РОЙЗМАН: Значит, смотрите. Даже в самой демократичной такой Швеции вот, допустим, для подростка, чтобы попасть на принудительное лечение, достаточно появления в состоянии наркотического опьянения в людном месте, в публичном, общественном месте.

Е. БУНТМАН: Так. И что с ним происходит дальше там, с подростком?

Е. РОЙЗМАН: Послушайте, в Америке система действует по-другому. Эта называется знаменитая такая система «наркостоп». Человек, задержанный за какие-то незначительные преступления, связанные с наркотиками, получает выбор: или он идет в тюрьму, или он идет лечиться. По сути, это добровольно. Потому что он может пойти в тюрьму и отказаться от лечения. Но он идет и лечится. И эта система оправдывает себя. У них количество наркоманов в Америке, начиная с 90-х годов, сократилось вдвое. А у нас только растет.

М. МАКСИМОВА: Ну, то есть, по сути, ведь то, что и предложил сегодня Иванов: он говорит, что наркозависимым надо предложить альтернативу административному или уголовному наказанию в виде добровольного решения прохождения курса лечения от наркозависимости. Правда?

Е. БУНТМАН: Это разумно?

Е. РОЙЗМАН: На самом деле да, можно взять американскую практику наркосудов. Можно ее взять. Но для этого у страны должен быть огромный комплекс реабилитационных центров. Он просто огромный! Потому что понятно, что надо рассчитывать на миллионы. Это требуется финансирование, которое должен брать на себя Минздравсоцразвития. То есть это очень серьезная на самом деле ситуация, ее, так или иначе, придется решать. Потому что эта армия наркоманов, она страну задушит. А на самом-то деле у них выбор небогатый: или они погибнут и кого-то еще убьют или за собой утащат, или они будут здоровыми людьми. Выбора-то нет особо.

М. МАКСИМОВА: Скажите, а в чем отличие принудительного от непринудительного лечения? Ведь мне казалось, что, например, для того чтобы вылечиться от какой-то серьезной зависимости – алкогольной, наркотической или какой-либо другой зависимости – нужно собственное желание человека. Ведь если он не захочет, если его туда отправят родители или еще кто-то…

Е. РОЙЗМАН: Послушайте, этого желания может не возникнуть никогда. Он может так и умереть и утащить еще за собой не известно сколько народу. Его может не возникнуть никогда. Дальше. Принудительное лечение, любое лечение от наркозависимости, оно всегда только в закрытых помещениях. По-другому никто никогда ничего еще не придумал. И то, что у нас сейчас пытаются сделать…

М. МАКСИМОВА: То есть это изоляция, правильно я понимаю?

Е. РОЙЗМАН: Что?

М. МАКСИМОВА: Вы говорите: в закрытых помещениях. Имеется в виду изоляция, полная изоляция человека?

Е. РОЙЗМАН: Только изоляция от внешнего мира. Потому что иначе будут проносить наркотики. И то, что сейчас в России пытаются делать – палаты в психиатрических лечебницах, где за деньги снимают ломку, чистят организм, – туда наркотики тащат, и все наркологи это знают. И наркоман только чуть-чуть пришел в себя, он тут же уходит сам, потому что ему никто не препятствует. Почему он должен?.. Скинул, он вроде прояснился и пошел колоться дальше. Сейчас эта система действует так. Требуется система очень жесткая закрытых помещений. И на самом деле у организма есть свои защитные силы. Через какое-то время, если человек будет отлучен от наркотиков, если будет проходить какую-то психотерапию, через какое-то время у него… (неразб.) включается, и какие-то свои защитные силы начинают работать.

Е. БУНТМАН: Спасибо большое. Евгений Ройзман, основатель фонда «Город без наркотиков», был у нас в эфире.