Отец Всеволод Чаплин – протоиерей, настоятель храма святителя Николая на Трёх Горах, важный чиновник Патриархии и, по факту, рупор РПЦ – по счастью, честолюбив.

Честолюбие заставляет его говорить больше, чем сказал бы на его месте другой, и соглашаться на светские авантюры — вроде интервью для портала Snob, в процессе которого интервьюерши Соколова и Собчак действуют, как нож и молоток в руках искушенного повара.

Отец Всеволод репутационной опасности не замечает и, например, защищая русского патриарха Кирилла, топит по полной программе сербского патриарха Павла. Павел, правда, не топится, как и Кирилл не спасается, зато Чаплин предстает… Ну, каков есть, таким и предстает.

Так вот, честолюбие Чаплина и проистекающие из него проговорки позволяют судить о том, что происходит внутри РПЦ. Я не об интригах, а о тенденциях, трендах. Скажем, очевидное сребролюбие русского епископата — со всеми резиденциями, иномарками, квартирами, часами – это персональный грешок или тенденция? Ответ важен. Потому что если перед нами людская слабость, ничего страшного: безгрешен кто ж? Но если у несребролюбивой религии появляется принципиально сребролюбивая церковь, то эта церковь как минимум больна, а как максимум – опасна.

В начале ноября на одном совещании Всеволод Чаплин сделал важнейшее заявление, поскольку нет ничего для религии важнее, чем вопрос о спасении души, то есть о жизни после смерти. По большому счету, любая церковь – она о том, как и посредством чего заслужить спасение. Протестантская этика, скажем, рассматривает работу как отчет в благочестии перед Всевышним (желающих отошлю к труду Макса Вебера). В то время как православие ничего не говорит о том, попадут ли в геенну огненную владельцы какого-нибудь кафе из-за дьявольски дурного сервиса. Православие говорит об искренности покаяния. Почувствуйте разницу…

На совещании о. Всеволод выступил с утверждением, согласно которому государственная иерархия есть отражение иерархии небесной, ибо царство Божие “иерархично” — “оно предполагает единоначалие”, “в этом царстве занимают более высокое положение те, кто послужил Богу и людям”.

Понятно, да?

Поскольку Бог в образе горящего куста Чаплину не являлся, протоиерей попросту проецирует на царство небесное то земное, что считают важным и нужным он и другие церковные чиновники. Никакого равенства. Иерархия и чинопочитание. Святость и праведность ранжируются и протоколируются. Солидный господь – для солидных господ. Пожертвовавший больше да допущен будет в рай на бронемерседесе по спецпропуску, как по спецпропуску пускают сегодня на церковные спецмероприятия…

Главная проблема России лично для меня – отсутствие равенства, усугубленное 500-летней историей самодержавия, сохранившегося и поныне. Мои сограждане не считают себя равными друг другу ни в правах, ни в обязанностях, ни в отношении к закону. Отсюда наше отвратительнейшее барство и ничуть не менее отвратительное рабство.

Церковь – предстательствующая в мире за ту Церковь, что не от мира сего – не просто не обязана государственному неравенству вторить, но и должна ему противостоять. Потому как в царстве небесном все равны, и нет там ни барина, ни холопа, ни эллина, ни иудея. Русской церкви противостояние, увы, удавалось плохо: князья смещали неугодных митрополитов, при царях церковь сделалась частью государства, да и не только при царях. Церковная иерархия – с ее постоянными и временными членами священного синода, с правом ношения двух или трех панагий – была один к одному иерархией политбюро, с его кандидатами и членами, дважды и трижды героями… А нынешняя современная свобода – в чем убеждает Всеволод Чаплин – обернулась не свободой служения Тому, Кому служить не грех, а попыткой обустроить царство божье на манер администрации президента.

Что, безусловно, многим импонирует, ибо понятно и привычно.

В полемику с отцом Всеволодом среди иерархов что-то не видно желающих вступать, так что звучит он как рупор, и все чаще – как иерихонская труба, от которой падают стены самого христианства, религии равенства и предпочтения духовного материальному.

И я уж не знаю, что было бы лучше – молчал бы Чаплин или говорил. Его коллега, мой бывший коллега по “Огоньку” и бывший пресс-секретарь Патриархии Владимир Вигилянский тоже однажды сказал, что “равенства нет” (чем поверг меня в шок), однако публично делать такие заявления все же остерегался.

Впрочем, во время осады Иерихона говорить начинает и ослица Валаама.