О. ЖУРАВЛЕВА – Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». Наш гость сегодня юрист Михаил Барщевский. Мы не будем называть вашу долгую должность. У нас сегодня весь день бурно обсуждается история с Андреем Бородиным, который президент Банка Москвы в связи со всеми делами он уехал. Он подтвердил, что находится за границей. Но заверяет, что готов вернуться в Россию. Он уже успел куда-то не явиться, пока его вроде не объявляли ни в какие розыски, но разговоры пошли вот какие. Лужковскую команду начинают помаленьку брать. Действительно ли происходит политический процесс?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Думаю над формулировкой. Я не могу ничего конкретно сказать про господина Бородина. То, что Банк Москвы в свое время вел очень агрессивную политику, все, кто живут в Москве и кто занимался в Москве бизнесом знают, но агрессивную не значит незаконную. А вообще вся история меня радует. Не потому что я имею что-то конкретно против Юрия Михайловича или его команды. А потому что кажется, наступают времена, когда власть предержащие на примере лужковской команды начнут понимать одну простую вещь – что должности вечными не бывают. И что когда-то как на кольце у царя Давида было написано «и это тоже пройдет», когда-то ты лишишься своего банка, поста, крыши. И тогда начнут расследовать, а что ты там делал.

О. ЖУРАВЛЕВА – Почему только тогда?

М. БАРЩЕВСКИЙ – А потому что так система устроена, это не только у нас. А в очень передовых странах с очень передовой и развитой демократией это происходит и во время пребывания на должности. Если вы вспомните Израиль, то Кацаву привлекают к ответственности, когда он уже не президент, Ширака – когда он уже не президент, и так далее. Но даже само понимание того, что в исторической традиции после ухода команды начинается расследование ее дел, просто понимание этого каждой очередной команды приводит уже к большей законности, меньшей коррупции, и большей осторожности. Потому что у меня возникает впечатление, что некоторые деятели считают, что они в этой должности начальника отделения милиции, министра, губернатора, председателя суда, депутата ГД, что они в ней умрут.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но кто создал такую систему или…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Вы меня провоцируете на банальность.

О. ЖУРАВЛЕВА – Бог с ними с президентами.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Власть развращает. И только понимание того, что власть не вечна, сдерживает низменные инстинкты.

О. ЖУРАВЛЕВА – Откуда появляется идея вечной власти у какого-то, простите меня начальника УВД.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Оттого, что она у него есть сегодня, ему хочется сохранить, мы желаемое выдаем за действительное. Это в природе человека. Есть ощущение, что она будет всегда. Это не только в нашей стране. Просто в нашей стране это чуть-чуть больше еще пока развито, поскольку демократия очень молодая. И немножко с перекосами, мягко скажем. Но это есть во всех странах. Это есть везде. Вопрос только в том, что там это уже сдерживается историческим опытом последних 50-100-150-200 лет…

О. ЖУРАВЛЕВА – В некоторых странах боятся, что журналисты напишут про мои неблаговидные поступки и меня больше не выберут.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Естественно, но есть в странах, где есть журналисты, которые не боятся написать и в странах, в которых можно выбрать, можно не выбрать. У нас на районном уровне тоже очень боятся, что кто-то чего-то из местных журналистов напишет. Поэтому если помните, несколько лет назад было хорошее мочилово в отношении региональных и местных СМИ. Там от убийств до закрытия газет было. Сейчас волна сошла. Почему? – да потому что региональные журналисты газеты, которые доходили до каждого дома, до каждой бабушки, они влияли гораздо больше, чем любой федеральный телеканал. Поэтому там была борьба за местные СМИ именно с точки зрения, что что-то напишут и кого-то не выберут.

О. ЖУРАВЛЕВА – Тем не менее, вы радуетесь тому, что будут действительно разбираться с какими-то нехорошими делами и кого-то это чему-то научит.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я на это рассчитываю, не только Москва не сразу строилась, ничего сразу не бывает. Такой опыт того, что происходит с командой Лужкова, повторяю, неважно, обосновано это происходит, необоснованно, идет разбор полетов. Условно говоря, команда Собянина уже теперь будет знать, что когда Собянин перестанет быть мэром, когда бы это ни произошло, будет такой же разбор. А следующая команда будет знать…

О. ЖУРАВЛЕВА – Это нельзя было предположить после того, как про Лужкова показали страшные кина по центральным каналам. В принципе надо было уже собрать чемоданы и всем отъехать.

М. БАРЩЕВСКИЙ – А была версия, что это только касательно Лужкова. Других это не коснется. Я в свое время сказал, что когда обсуждались возможные кандидатуры, я сказал, что среди кандидатур есть кандидатуры, про которые в Москве море крови прольется. Не в прямом смысле, а переносном. Тогда мои слова не очень были замечены. Собянин человек серьезный. Очень серьезный. Очень серьезный.

О. ЖУРАВЛЕВА – И вы считаете, что это послание до него дойдет?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Нет, он не мстит, никакой речи о политической мести, о преследовании за политическую позицию нет. Идет нормальный процесс, скажем так наведения порядка. Если хотите, скажите, что новая метла по-новому метет. Это нормальный процесс. Но просто теперь люди, Лужков правил, грубо говоря, 20 лет. До него никого не было мэром Москвы.

О. ЖУРАВЛЕВА – Был Гавриил Харитонович.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Несколько месяцев. Год-полтора. И в какие времена это было. Но наступает нормальный процесс смены власти, не раз в 20 лет, раз в 15-12 лет. Но теперь уже вырабатывается некая традиция, что новая команда приходит и проверяет деятельность старой. Либо вовремя сваливать, либо не воровать.

О. ЖУРАВЛЕВА – По поводу вовремя сваливать.

М. БАРЩЕВСКИЙ – По поводу банка можно я. У меня такое событие, не могу не поделиться с радиослушателями. Я в течение многих лет собирал гениальные мошенничества, и уже лет 10 мне в коллекцию ничего нового не попадало. Но не могу не поделиться и предостеречь на всякий случай. На днях я получил письмо, причем помимо моей фамилии, имени, отчества, уже сразу моя фотография напечатана, должность, солидно. И написано среди прочего, что в 2011 году впервые в РФ образован уникальный банк волос. Основные цели банка волос это сохранение биоматериала, содержащего генетическую информацию и далее, далее. Абзац, который должен срубать с ног – что первоочередной задачей банка волос является получение для хранения образцов волос выдающихся людей России, государственных служащих, заслуженных деятелей науки и культуры, спорта, известных политиков, общественных организаторов и предпринимателей. Читаю я письмо и думаю, ну…

О. ЖУРАВЛЕВА – Какой я хороший Барщевский.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Мои волосы понадобились. К нему приложен договор, из которого я выясняю, что, во-первых, они готовы взять у меня волосы в любом удобном для меня месте, я долго думал над значением этой фразы, потом понял, что речь идет о территориальности. Потом я читаю, что изъятие волос у меня будет стоить 10 тысяч рублей. Я никогда в жизни так дорого не стригся даже. Не то чтобы отрезал локон. Но больше всего меня порадовало, что за 100 тысяч рублей они гарантируют вечное хранение моих волос. А банк волос это пять девочек, нет, три девочки, два мальчика. И мне стало интересно, как они будут гарантировать вечное хранение. Я понимаю еще швейцарский банк гарантирует вечное хранение и то не верю. И ведь наверняка расчет на лохов правильный. Наверняка кто-нибудь захочет сдать свои волосы за 10 тысяч рублей с любого места. И чтобы всю жизнь вечно их хранили. Господа, предупреждаю на всякий случай, если кто-то из вас еще удостоится такой же чести и получит такое письмо, утверждаю, что это жульничество.

О. ЖУРАВЛЕВА – Я думаю, что это просто веселая шутка, потому что довольно мало общественных деятелей, которые бы купились на такую извините меня ерунду.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Вы хорошего мнения об общественных деятелях. И я с вами согласен.

О. ЖУРАВЛЕВА – Хорошо. Есть несколько вопросов, на самом деле в продолжение той же темы по поводу банка, мы сегодня в эфире обсуждали бегство, не бегство и так далее, довольно значительный процент наших слушателей считает, что банкир в этой ситуации абсолютно прав. Если он сбежит за границу. Потому что в нашей стране, даже если он ничего не украл, у него шансов нет. Вы с этим согласитесь? Потому что это политика в любом случае. Эта новая команда это политика.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Вот с этим я не соглашусь категорически. Приведу пример Чичваркина, где действительно была политика. И тем не менее, делая…

О. ЖУРАВЛЕВА – А здесь ее нет.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я не знаю. Вы знаете, я – нет. Верить Чичваркину казалось бы, политика было очевидной. Тем не менее, дело закончилось ничем. Политика присутствует везде, на самом деле трудно сказать, где ее нет. Но я не знаю по поводу Бородина и Банка Москвы. Но с учетом того, что я слышал, представляю себе, я не удивляюсь, словам Костина о том, что в Банке Москвы полный беспредел был с точки зрения документации и вывода денег и прочих вещей. Я не исключаю. Пускай это будет подтверждено судебными органами. Вначале следствием, потом судебным. То, что Бородин скажем так, не очень доверяет нашему правосудию, увы, он не одинок. Недавно президент озвучил фразу, что недоверие к правосудию 80% населения. И это беда. Это пиаровская беда, я могу сказать, что в передачу Dura lex я приглашаю представителей разных ветвей власти. И исполнительной, законодательной власти. Почти никаких проблем нет. Из судебной власти очень редко кто соглашается придти в эфир. Люди не разговаривают, людей не знают, людям не доверяют. Судебная система молчит, закрыта и ей не доверяют. Прямое следствие. Надо меньше бояться журналистов, общественного внимания, и вам будут больше доверять.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но у нас было несколько громких процессов, где происходило достаточное количество журналистов, где разбирали по ходам много чего. МВД даже выкладывало историю с лукойловской машиной. Там вообще просто… доверие не появилось.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Не совсем с вами соглашусь. Я по чему сужу. Появился Колокольцев в Москве. У него новый пресс-секретарь. И он стал достаточно открытым для журналистов и для общества. Доверие к московскому МВД и Колокольцеву несравнимо выше, чем к его предшественнику и МВД до него. Появилась Анна Усачева, пресс-секретарь Егоровой. Егорова стала более открыта для СМИ, и Аня Усачева, которая вообще со СМИ взаимодействует очень толково с моей точки зрения. К Мосгорсуду претензий стало значительно меньше. И главное что они стали содержательными. Мне в Dura lex Егорова сказала, что вступит приговор в законную силу, и она думает или обещает, не помню, как она сформулировала, что Данилкин придет и объяснит, почему он принял такое решение по делу Ходорковского. Я вам ручаюсь, что есть сторонники Ходорковского, есть противники, но когда Данилкин выступит и объяснит, почему он принял такое решение, кто-то с ним согласится, кто-то нет, но вот это таинство, которое вызывает недоверие, оно испарится.

О. ЖУРАВЛЕВА – После Васильевой оно вызывает еще большее недоверие.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Тем более. Когда эта тема возникла, я сказал, что самое страшное, что может быть, если эта история с Васильевой кончится ничем. Это самое страшное что может быть для судебной системы. Ровно это и произошло.

О. ЖУРАВЛЕВА – Я практически убеждена, что она кончится ничем.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Так она уже кончилась ничем. Ровно это и произошло. Вот самое страшное.

О. ЖУРАВЛЕВА – Самое страшное уже произошло. Вопрос на sms пришел от Сергея из Кронштадта: что гость может сказать о Василии Кононове, он преступник, стоит ли судиться дальше? Он уже умер. Но процесс идет. И общественный…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Не знаю. для меня история Второй мировой, история борьбы с фашизмом все, кто боролись с фашизмом, все правы. Я понимаю, что очень много людей, которые мне возразят и у них есть серьезные доводы против моей позиции. Но с моей точки зрения, что борьба с фашизмом это было святое. Я не могу Кононова осуждать. И в данном случае не потому что я знаю, не знаю что-то, да, я не очень хорошо знаю это дело, но для меня, у меня у самого такая бетонная стена возникает и я здесь очень ангажирован. Ангажирован с тем, что борьба с фашизмом – все, точка. Человек боролся против фашистов – точка.

О. ЖУРАВЛЕВА – Спасибо. Есть еще одна новость. В Перми начался суд над местным жителем, который цитировал в Интернете Адольфа Гитлера. Роман Хозеев настаивает на своей невиновности, обращает внимание на то, что цитаты из запрещенной сейчас книги опубликовал в апреле 2005, когда труд Гитлера, «Майн кампф», видимо, еще не был признан экстремистским. Выдержки из книги, за которые Хозеева привлекают к административной ответственности, появились на одном из интернет-форумов. Подсудимому инкриминируется производство и распространение экстремистских материалов.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Давайте не будем ездить в Пермь и уходить в 2005 год, давайте возьмем «Эхо Москвы» 2011 год. Точнее апрель месяц. Комментарий к эфиру Дорит Голендер, посла Израиля. Два комментатора цитируют «Майн кампф».

О. ЖУРАВЛЕВА – Это распространение экстремистских материалов?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Конечно. Модераторы это не убирают с сайта «Эхо Москвы», уголовное дело не возбуждается. И то и другое полное безобразие.

О. ЖУРАВЛЕВА – А в Перми?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Конечно, надо возбуждать уголовное дело. А очень просто, сейчас я вам докажу просто на пальцах, не на уровне утверждения, а на уровне логики. Скажите, пожалуйста, публичное распространение экстремистских цитат, лозунгов, призывов любого рода это преступление или нет? По закону преступление. Интернет это публичная площадка?

О. ЖУРАВЛЕВА – Да.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Так о чем мы говорим. Почему-то у многих людей возникло ощущение, видимо, потому что Интернет это помойка, поэтому в этой помойке можно делать все что угодно. Да, Интернет во многом для многих помойка. Но это не значит, что в помойке можно совершать преступления, даже на помойке совершать преступления нельзя.

О. ЖУРАВЛЕВА – А как вы относитесь к этому списку запрещенных книг?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Хороший вопрос.

О. ЖУРАВЛЕВА – Потому что, например, для того чтобы изучать историю, «Майн кампф» читать надо.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Хороший вопрос. Я вообще против запретов на историю и на литературу. Любую. Потому что…

О. ЖУРАВЛЕВА – С исламской литературой были большие скандалы совсем недавно.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Повторяю, я против запретов на литературу. Кроме литературы, которая имеет прямые призывы сегодняшнего дня к чему-то. Возможно юридическое решение, что любая литература должна быть доступна по истечении 50 лет с момента ее написания, чтобы сиюминутные сегодняшние листовки, потому что порочность моей позиции заключается в чем. Ты против литературы, вот тебе брошюра. О необходимости уничтожения северокавказцев в Москве сегодня или наоборот уничтожения лиц славянской внешности на Кавказе сегодня. Литература, брошюра? – брошюра. Значит можно распространять. Аргумент против моей позиции. Поэтому я ввожу такой исторический промежуток, через 50 лет, пожалуйста.

О. ЖУРАВЛЕВА – В таком случае Гитлер свободен.

М. БАРЩЕВСКИЙ – А иначе вы не поймете причину фашизма. Не читая «Майн кампф», это человеконенавистническое произведение с моей стороны просто сумасшедшего, но, не прочитав это, вы не поймете историю возникновения фашизма. А, не поняв историю возникновения фашизма, вы допустите его возникновение сегодня еще раз.

О. ЖУРАВЛЕВА – Так о чем это говорит, что у нас государство неправильно ведет себя с экстремистской литературой.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я повторяю свою позицию, экстремистская литература сегодняшняя сиюминутная подлежит запрету.

О. ЖУРАВЛЕВА – То есть листовки и брошюры…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Написанные ныне живущими людьми. А историческая экстремистская литература не подлежит популяризации, скажем так. Но я думаю, что о «Майн кампфе» столько говорят, что если бы директором был бы я и преподавателем истории, то я бы обязательно один урок истории посвятил тому, что была такая книга Гитлера, где он писал то-то и то-то, что привело к таким-то миллионным жертвам. Что эта позиция такая человеконенавистническая, нацистская позиция уничтожила за все время существования человечества, Гитлер был не первый и, к сожалению, не последний. И посмотрите друг на друга, вы сидящие рядом сейчас в классе, вы разных вероисповеданий, разного цвета кожи. Вы готовы друг друга уничтожать? А Гитлер к этому призывал. То есть я бы подал «Майн кампф» для школьников в таком примитивном виде, но чтобы они знали, что эта книга бяка. Чтобы они уже со школьной скамьи знали, это бяка. Потому что когда это запретно и закрыто, то это очень хочется прочесть.

О. ЖУРАВЛЕВА – А как быть с пропагандой наркотиков…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Это другая тема.

О. ЖУРАВЛЕВА – Есть прекрасные литературные произведения, которые попадают под запрет именно в этом смысле.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Надо объяснять, что если в начале 20 века кокаин использовался в качестве болеутоляющего, потому что не было парацетамола. Потому что люди, используя это как болеутоляющее, сами от этого потом и гибли. Надо это объяснять. Не надо запрещать литераторов, которые описывают, как человек принимал кокаин для болеутоления.

О. ЖУРАВЛЕВА – Артур Конан-Дойль например.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Например.

О. ЖУРАВЛЕВА – Я не зря про это вспомнила, потому что такие запреты были и спор о том, что есть литература, а что не литература, что есть искусство, исторические документы, а что есть экстремистская и запретная литература, они все время ведутся…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Они и будут вестись.

О. ЖУРАВЛЕВА – И государство все время простите меня, довольно часто ошибается в своем выборе.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Когда мы говорим о государстве, возьмите канал Культура, например, и на канале Культура, если его действительно смотреть, не просто говорить, что я его люблю, то политика канала Культура показывает, что может делать государство. Примирение разных наций, народностей, правильная подача истории, правильная подача культуры. Не оболванивание населения, а окультуривание населения. Просто то, что делает канал Культура, не гоняясь за рейтингами, за рекламами, если экстраполировать можно было на все телевидение, то была бы другая реакция. Мне кажется, что государство в эту сторону должно действовать. А с другой стороны вот посмотрите, вчера я был просто в шоке. Те самые волосы, которые у меня банк волос не забрал, у меня дыбом встали. Когда я прочел на сайте «Эхо Москвы» что, по-моему, Всеволод Чаплин призвал не скрывать свою религиозность и развешивать знаки православия…

О. ЖУРАВЛЕВА – А что стыдного, почему ее нужно скрывать?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Не скрывайте. В школах…

О. ЖУРАВЛЕВА – На рабочих местах.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Мне больше понравилось в школах.

О. ЖУРАВЛЕВА – Что вам не нравится, если православные демонстрируют свою православность?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Да не только православные. Вообще кто угодно. Мне не нравится, прежде всего, нарушение Конституции. В Конституции сказано, что церковь отделена от государства и что школа отделена от церкви. Поэтому когда речь идет о вывешивании любой символики, будь то полумесяц или христианский крест в школе, это просто нарушение Конституции.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но чем она школьникам мешает?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Это нарушение Конституции. Либо поменяйте Конституцию…

О. ЖУРАВЛЕВА – Поменяют.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Боюсь, что в этой части может быть. Это первое. Второе, мне кажется, но это моя личная точка зрения, что вера человека это его дело интимное. Потому что когда это выставляется напоказ, это уже не вера. А бог внутри человека, если он есть он внутри. Либо он там есть, либо нет. Выставление напоказ это уже некое шоу. Поэтому я вообще против демонстрирования религиозности. Я против резания баранов на улице, против…

О. ЖУРАВЛЕВА – Крёстного хода?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Когда Крестный ход происходит вокруг церкви или на территории церкви, это ритуал. Это не напоказ. Если вы режете барана на территории мечети в загороженном месте – пожалуйста. Но это не должно происходить, условно говоря, на центральной площади. Мне так кажется. Религия с моей точки зрения разъединяет людей, а вера – нет. Религия это то, что напоказ, а вера – то, что внутри человека. Поэтому любая демонстрация будь то кресты, хиджабы, я не знаю что еще. Я не очень в этом разбираюсь, меня всегда это коробит с точки зрения неинтеллигентности этого. Нательный крестик нормально, а вот помните, когда появились малиновые пиджаки. Какие были кресты. В полпуда чтобы все видели, как я бога люблю. При этом 5-6 убийств на нем висит, но бога любит. Или такие же огромные золотые магендавиды или полумесяцы. Не имеет значение, имеет значение то, что мне кажется, повторяю, что вера дело интимное и внутреннее. А любая показуха это демонстрация собственного неверия.

О. ЖУРАВЛЕВА – Очень хорошо, но демонстрация моей собственной свободы и моего вероисповедания, которое мне гарантирует Конституция, это ношение хиджаба, например. Тем самым, демонстрируя свою принадлежность религиозную.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Тонкий вопрос да, с одной стороны демонстрирует, летом на пляже крестик на груди тоже никто не говорит, что надо снимать. Но есть показушная демонстрация, я не очень себе представляю, я сейчас подумал, у меня на работе, вхожу в чей-то кабинет…

О. ЖУРАВЛЕВА – А там портрет Путина. Это тоже символ веры.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Не знаю, я в этом плане белая ворона у меня ни одного портрета в кабинете нет. Но это стандарт такой. Я прихожу в чей-то кабинет, а у него икона стоит, например. Дома – пожалуйста, на работе – не знаю. На мой взгляд, как-то неправильно. Икона или все что угодно. Дома – все, что хочешь. Я недавно был дома, мы сейчас ведь довольно редко бываем друг у друга дома в гостях. Я был дома у моего друга он врач. Собирает фигурки монахов, у него более тысячи монахов разных. И он верующий человек. И у него есть несколько икон. Таких хороших, не в плане дорогих, а хороших. При всей моей нерелигиозности у меня не вызвало никакого это раздражения, что я видел иконы, монахов. Мне было невероятно интересно, я наверное час ходил, рассматривал, он мне объяснял, показывал, я не очень сведущий человек.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вы сейчас нам хотите сказать, что атеисты это еще не исчадие ада. Это мы поняли.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Да, я просто говорю, что это очень интересно. Там дома – да…

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну почему водитель в автобусе вешает у себя иконки и считает, что ему это помогает. В общественном транспорте запретить?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Не знаю, Оль.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вы сами экстремист, Барщевский.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я говорю, что не знаю, вы мне говорите, что я экстремист. Не знаю, потому что действительно я понимаю водителя, который верит, что ему это поможет. А теперь давайте пройдемся дальше, у водителя висит иконка, у пилота самолета…

О. ЖУРАВЛЕВА – Мы туда не заходим.

М. БАРЩЕВСКИЙ – У космонавта.

О. ЖУРАВЛЕВА – Правильно, а что, по-моему, одно другому совершенно не мешает. Кстати, вопрос священника Вадима Захаркина: когда в нашей стране будут запрещены аборты?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Надеюсь, что никогда. Надеюсь, что будет разрешена эвтаназия. Уж если об этом зашла речь.

О. ЖУРАВЛЕВА – Хорошо. Еще один вопрос из Санкт-Петербурга: Михаил Юрьевич, как вы относитесь к добровольному тестированию наших детишек на наркотики в школах, – вот насчет добровольного не знаю, – даже не как адвокат, а как человек, живущий в нашей стране.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Я могу сказать, как я к этому отношусь как отец детей, которые скоро пойдут в школу и как дедушка внуков, которые ходят в школу.

О. ЖУРАВЛЕВА – Как?

М. БАРЩЕВСКИЙ – Положительно.

О. ЖУРАВЛЕВА – Вы хотите, чтобы их тестировали обязательно.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Да.

О. ЖУРАВЛЕВА – То есть вы считаете, что вы не в состоянии…

М. БАРЩЕВСКИЙ – Конечно, у меня нет дома лаборатории. У меня несколько моих знакомых вдруг узнали, что дети сидят на наркотиках, когда дети оканчивали школу или на первых курсах института. Несколько человек погибло. Я видел ужас в глазах родителей. Моих сверстников. Ужас. Полное бессилие. Непонимание, что делать. Если приходит эта беда в дом, это катастрофа.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но если школы придут и сообщат, эту катастрофу можно будет предусмотреть.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Да, если это происходит на ранних стадиях, то это все-таки еще можно предупредить. Дело в том, что насколько я знаю, следы наркотиков в крови остаются очень долго. А очень многие дети пробуют, просто побаловаться. На этой стадии очень легко можно бороться. Я вам приведу один пример…

О. ЖУРАВЛЕВА – Я прошу прощения, а не сломается человек, когда его объявят наркоманом заранее по какой-то ошибке.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Насколько я знаю, там схема такая, что ни учителя, ни по-моему даже директор школы не будет знать, кто. Это анонимное исследование. Только врач знает, и по идее по закону он сообщает об этом родителям. А не школьному коллективу. Ни то что ученикам, даже не директору школы. И, между прочим, это находится под защитой уголовной ответственности. Разглашение врачебной тайны. То есть если это все будет работать как по закону, то ничего страшного.

О. ЖУРАВЛЕВА – Ну да, если все будет работать как по закону, то никакого мошенничества с прописками не будет. Последние все возмущения.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Насчет законов я вам скажу такой бытовой пример. Я на той неделе получил, две недели назад получил извещение на налоги. Компьютер считает, все типографским способом написано, как известно, типографский шрифт очень облагораживает текст. На почти 400 тысяч рублей. Одна деталь у меня вызвала сомнение, по разным годам цифра должна совпадать, один из годов дал выброс в 7 раз больше. Только поэтому я начал разбираться. Когда я разобрался, поехал в налоговую инспекцию, все просчитали, посмотрели. 380 тысяч превратилось в 33 тысячи. Просто ошибка. Ошибка одна, вторая, третья. Там неправильная ставка, тут забыли, что трехлетний срок прошел.

О. ЖУРАВЛЕВА – А вот представляете, что ребенка перепутают. Позвонят не тем родителям.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Еще повторный анализ, ничего страшного.

О. ЖУРАВЛЕВА – Да? А я знала одного мальчика, которого по ошибке забрали в милицию, так потом его мама допилила до того, что он повесился.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Нет, секундочку. Это разные вещи. Просто, Оля, беда наркотиков… у вас кто-нибудь среди ваших знакомых…

О. ЖУРАВЛЕВА – Были.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Живы?

О. ЖУРАВЛЕВА – Да.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Слезли.

О. ЖУРАВЛЕВА – Те, которые живы, стали моими знакомыми.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Слезли. Им помогали в этом?

О. ЖУРАВЛЕВА – Наверное.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Вот это тестирование в школе направлено на то, чтобы помочь. Не на то, чтобы посадить, не на то чтобы ограбить, а на то, чтобы помочь.

О. ЖУРАВЛЕВА – К сожалению, как и судебная система государство не вызывает такого тотального доверия.

М. БАРЩЕВСКИЙ – А это другая тема. То, что государство не вызывает доверия, это еще не причина нарушать законы, допускать алкоголизм, наркоманию, экстремизм. Надо улучшать государство.

О. ЖУРАВЛЕВА – Полностью с вами согласна.

М. БАРЩЕВСКИЙ – А наркомания, я дико этого боюсь. Реально мне кажется, что человек теряет над собой контроль, и главное повторюсь, трое моих знакомых моих ровесников увидели, что у них дети наркоманы, когда те были…

О. ЖУРАВЛЕВА – Когда было поздно.

М. БАРЩЕВСКИЙ – Двое погибли. Один жив. Но это страшно.

О. ЖУРАВЛЕВА – Но самое главное люди, будьте бдительны. Видимо, так. Это был Михаил Барщевский и его «Особое мнение». Всем спасибо, всего доброго.