Владимир Березин: коммунальный дым

В Петербурге хотят запретить курение в коммуналках – на кухнях, в санузлах и коридорах. Но даже если курильщик будет смолить у себя в комнате, то соприкосновение запахов неминуемо: щель под дверью, дуновение сквозняка – и привет.

Ближе к зиме Законодательное собрание Петербурга приняло в первом чтении законопроект, запрещающий курение в нежилой части коммунальных квартир – на кухнях, в санузлах и коридорах.

Я помню ленинградские коммуналки семидесятых-восьмидесятых. Это был особый мир, особое понятие, как сейчас бы сказали – бренд. Коммунальные квартиры были, конечно, везде – кроме разве что деревень. Они и сейчас есть в каждом городе, да только ленинградские коммуналки – это было что-то особое.

Просто специфика нарезки больших барских квартир в двадцатые была такой, что в окне у тебя был Зимний дворец, в комнате – печка-буржуйка, сзади – немыслимой красоты голландка с голландскими же изразцами, да только холодная и мертвая, на потолке – узор лепнины, уходящий рисунком за стену к соседу, а в коридоре – тазы и велосипеды, что норовят спрыгнуть со своих насестов, когда громче обычного хлопнешь дверью. Сейчас исчезли только буржуйки, Зимний дворец и старуха-соседка с папиросой остались.Это коммунальное жилье описано десятками хороших писателей. Правил общих в нем не было: знавал я семьи, чья жизнь превратилась в ад в тесных стенах старых квартир. А знавал я истории о том, как держались люди друг за друга в трудный час, как делились последним куском и дети их росли братьями и сестрами, в нерушимой спайке потом проживая свои жизни.

Курили много. Как-то я сам курил на ночной кухне, в чужой квартире на Улице Марата, где стояла вереница – штук двенадцать – газовых плит. Каждому жильцу полагалась своя. И вот на одной из них выкипала чья-то кастрюля, но вдруг из темноты коридора вынырнула высокая старуха с папиросой.

Она зыркнула на меня и бросила: «Деточка, посмотрите за моей кашкой!» – и я, деточка, которой было ближе к тридцати, покорно помешал ложкой в кастрюле и убавил газ. Старуха курила «Беломор», еще тот, давний, о котором говорили «фабрики Урицкого», выгодно отличая от прочих.

Я не видел ее больше – остывшая кашка была съедена за меня, но едкий запах «Беломора» был навсегда вдут в те обои. Может, перепланировки поздних времен, евроремонты и выкорчевали его из дворянских стен, но это мне неизвестно. Курили ведь всегда – давным-давно с некоторым шиком, а в иные времена – чтобы заглушить голод.

Сейчас хотят запретить курение в коммуналках. Это, в общем, понятно: не дай Бог аллергику или брезгливому человеку жить рядом с курильщиком. И у того биология, и у этого – нет им сладу. Но даже если курильщик будет смолить у себя в комнате, то соприкосновение запахов неминуемо: щель под дверью, дуновение сквозняка – и привет.

Конечно, курение в туалете дурно, равно как и под сенью газовой колонки.Да только идеальных решений нет. Кроме, разве, одного – Ленсовету, то есть, извините, Петербургскому законодательному собранию, издать какой-нибудь суровый указ для риелторов.

По этому указу коммунальные квартиры нужно комплектовать по принципу отношения к табаку. Старика, вернувшегося из лагеря в пятьдесят четвертом, к мужикам, которые в молодости для форсу набивали пачки из-под финского «Мальборо» родными «Столичными», капитана дальнего плавания с кривой трубкой – к писателю с трубкой прямой, одних курильщиков к другим. А некурящих – к некурящим.

При этом всем что-то выплатить, чтобы они быстрее переехали – вот была бы красивая утопия. Фантаст Ефремов бы заплакал умиленно, а Стругацкие зарыдали б от зависти.

А в реальности ведь что произойдет. Если раньше и так напряжение между курящими и некурящими было велико, то теперь – что? Будут вызывать участкового, и унылый человек в форме будет принюхиваться – а там щель под дверью и сквозняк. Срамота какая-то, недостойная культурной столицы.

Нет, я в ленинградцев верю, как бы их город ни назывался. Они что-нибудь придумают. Они мосты то и дело разводят, должны и курильщиков с некурильщиками развести. А то ведь все делается по принципам другой столицы: не развести так, чтобы никто никому не мешал, а сделать жизнь курильщику как-то понеприятнее. Все равно курить будет.