Многолетнее глобальное противостояние двух империй – Российской и Британской на Среднем Востоке на многие годы превратило Персию, а впоследствии – Иран в центр притяжения их политических, но в первую очередь – экономических интересов.

Несмотря на традиционное отставание от британского конкурента в развитии промышленности и торговли, масштабы экономической экспансии России в Иране мало в чём уступали аппетитам английского капитала. Впоследствии СССР, казалось, навсегда оттеснил Англию от своих южных рубежей, но на место старого соперника сразу встал новый – США. Однако реально экономически внедриться в Иран американцам не удаётся до сих пор. И даже современное “присутствие” России в нефтяном бизнесе и атомной промышленности Ирана вполне можно рассматривать как некое наследство не только и не столько внешнеполитических успехов наших дипломатов, сколько очень последовательного и профессионального использования взаимного экономического интереса двух стран. В таком контексте нельзя не напомнить о целом ряде концессионных соглашений, заключённых сначала российскими предпринимателями, а уже затем – министерствами и ведомствами СССР в Иране за весьма протяжённый период – с конца XIX по середину XX века. Наряду с другими факторами, прежде всего с тенденциями развития самого Ирана, российские и советские концессии в Иране в итоге дали этой стране очень многое, помимо прямых экономических выгод. Не в последнюю очередь именно они привели к тому, что Иран окончательно вышел из сферы влияния Великобритании, а затем и США. В определённом смысле можно даже говорить о том, что нынешняя политическая и экономическая независимость Ирана – прямое следствие долгосрочного экономического сотрудничества страны с СССР и Россией.

Бурно росшая в конце XIX века российская экономика энергично осваивала рынки сбыта, и прежде всего там, где чувствовала меньше конкуренции.

Интерес же к Ирану в этом отношении в полной мере подкреплялся геополитическими амбициями царской власти, а конкретно – так называемым “восточным вектором”, который начал прочерчивать ещё император Павел, но в полной мере стал осуществлять только его правнук – Александр II. Ведь даже после победной для России войны с Турцией 1877-1878 гг. сохранялась реальная опасность, что Иран снова может стать плацдармом для нападения на Россию. В секретной записке царю “О наших задачах в Персии” от 1897 г. генерал Куропаткин писал: “Мы неизбежно обязаны помнить, что если Персия ныне не имеет для нас важное политическое и экономическое значение, то для детей и внуков наших таковое значение возрастёт в огромной степени. Ныне мы культурно всё ещё недостаточно сильны, чтобы даже с могущественной поддержкой правительства вполне справиться с рынками Азербайджана, Тегерана и даже Хорасана”.

Тем не менее, когда Россия обосновалась в Средней Азии и Туркестане, северные рубежи Персии стали фактически недоступны для англичан. Русские очень быстро осваивали Персидский Азербайджан, Гилян и Мазендеран, они усилили своё влияние и в Хорасане, сумев не только прекратить набеги туркменских ханов на эту провинцию, но и оказать помощь в возвращении на родину многих персов, оказавших в туркестанском рабстве. Из Ашхабада и Мешхеда, где в 1889 г. было учреждено русское генеральное консульство, новая власть без всякого стеснения, путём подкупа и протекций, скупки земель, а когда надо, и запугивания вербовала ханов и вождей племен Хорасана.

Концессии, с опорой на банки и крупных промышленников, стали новым инструментом реализации имперских аппетитов. И хотя возможности проникнуть в Персию экономически и финансово были весьма ограничены, российскому капиталу был фактически дан карт-бланш на использование английского опыта закрепления за собой возможно большего числа концессий на строительство дорог, прокладку телеграфных линий, разработку месторождений.

Экспансия России в Хорасане способствовала получению концессий на строительство шоссейной дороги от Ашхабада до Кучана. Дорога была закончена в 1882 г. и обеспечила связь русских владений с Мешхедом.

Англичане в ответ добились получения концессии на постройку шоссе от города Шуштер, расположенного на Каруне, до Тегерана, и по этой дорога в Персию сразу же огромным потоком потекли английские товары на персидском рынке. Мало того, шах милостиво разрешил англичанам также открыть судоходство по единственной судоходной реке Персии – Карун. Она впадает в Шатт-эль-Араб (Тигр) совсем недалеко от побережья Персидского залива, но там никакого “русского интереса”, упомянутого зачем-то шахом, не могло быть просто по определению.

В то же время англичане, точнее – Индо-Европейская компания, используя подкуп и политическое давление, почти монополизировали телеграфные сети Ирана, оставив за собой пять из девяти телеграфических линий страны. Причём одну из них – с подключением к стратегическому подводному кабелю Джаск — Маскат — Карачи. Линия Лондон-Калькутта вообще проходила “естественным” путём… через Тегеран и Исфахан. Русская газета “Новое время” писала по этому поводу: “Телеграф в первую очередь обеспечивал связь Англии с Индией, а нужды Ирана зачастую совершенно не принимались во внимание”. Контроль над двумя линиями телеграфа сохранило за собой правительство Ирана, и только две не самые важные линии смогли отстроить и получить в управление русские.

Если говорить о других отраслях, то в 1890 г. английский подданный Тальбот получил монополию на скупку, обработку и продажу табака. Но действовал монополист как настоящий разбойник, что и вызвало взрыв народного недовольства. Шах был просто вынужден ликвидировать английскую табачную монополию, хотя и Табольт в накладе не остался, сумев получить с персидского правительства крупную неустойку. А тем временем, к примеру, российский предприниматель Степан Лианозов, брат основателя известной династии предпринимателей Георгия, сумел обосноваться в Персии подальше от англичан. Его современный рыбопромышленный комплекс на южном берегу Каспия, тоже работал на основе простенького концессионного договора, и не только приносил миллионные прибыли, но и обеспечил работой более четырёх тысяч местных жителей. Практически не испытывали британского давления и иранские предприятия братьев Лазаря, Самуила и Поляковых – Учётно-Ссудный банк, страховое общество и Товарищество промышленности и торговли. Поляковы в полной мере пользовались преимуществами концессии в Персии, заработав там несколько десятков миллионов рублей. Среди прочего, они сами кредитовали и организовывали займы для правительства шаха. Однако в действительно масштабные предприятия, в отличие от России, в Иране Поляковы не ввязывались, предпочитая диверсификацию, то есть “не класть яйца в одну корзину”.

В 1893 г. русские сумели получить концессию на постройку шоссе от порта Энзели на Каспийском побережье до Тегерана, а в 1895 г. — от Казвина на Хамадан. Постройка этих дорог способствовала развитию русской торговли в Северной Персии.

Но в борьбе за железнодорожные концессии Российско-британское противостояние обернулось целой серией международных скандалов.

Так, в в 1873 г. ответом России на получение Юлиусом Рейтером беспрецедентной по выгоде условий (вплоть до 20-летнего управления таможнями на трассе) концессии на строительство Трансиранской магистрали от Каспия к берегам Персидского залива, стал личный ультиматум шаху от Александра II. Сорвать эту концессию России удалось, но перевес англичан в Персии сохранился вплоть до раздела сфер влияния в стране, чрезвычайно невыгодного России. Набирающему мощь северному соседу было намного сподручней подмять под себя Персию, по словам русских дипломатов: “сохранить целость и неприкосновенность владений шаха, не ища для себя территориальных приращений, не допуская преобладания третьей державы, постепенно подчинить Персию своему господствующему влиянию, без нарушения, однако, как внешних принципов её самостоятельности, так и внутреннего строя”.

Характерно, что в качестве некой компенсации за неудачу Рейтера, Англия выторговала концессию на основание Шахиншахского банка, потеснившего Поляковых, которым пришлось уступить ему монополию на многие государственные финансовые операции. Персидское правительство выдало концессию англичанам сразу на 60 лет, предоставив банку большие права, обеспечившие его влияние и на экономику Персии и на само персидское правительство.

Зато в марте 1889 г. персидский шах предоставил русскому правительству пятилетнее исключительное право на разработку проектов строительства в Персии железных дорог. Выбор компании для осуществления таких проектов тоже оставался за русскими, причём с условием, что в течение пяти лет такое право не будет предоставляться никому другому. Начались и переговоры русских предпринимателей Хомякова, Третьякова и Корфа с персидским правительством о предоставлении концессии на сооружение Трансперсидской железной дороги – от Решта до южного побережья Персии. Но такой проект, как и следовало ожидать, встретил острое противодействие сор стороны Англии, которые были уже готовы пойти на заключение с Россией специального соглашения по спорным вопросам в Персии, в том числе и по железнодорожному. Но из-за опасений того, что построенная русскими дорогами фактически сыграет на руку англичанам, которые повезут по ней свои товары с Аравийского побережья встречным потоком – на север, проект так и не был реализован. К тому же все силы в это время Россия бросила на сооружение другой глобальной магистрали – Транссиба, но русские дипломаты в Тегеране в 1890 г. всё-таки добились от шаха обязательства в течение десяти лет не предоставлять никому каких-либо железнодорожных концессий без согласия правительства России.

Долгое время экономическая борьба за Иран, как видим, проходила с определённым перевесом Англии, но всё же приносила нередкие и немалые успехи и русским.

Однако, даже к концу XIX века Россия вынуждена была окончательно смириться с единоличным господством Англии только в южных провинциях Ирана, хотя и в зоне российского влияния, то есть в северных районах страны, говорить о русской монополии всё же не приходилось. И это даже с учётом того, что английские компании вели себя там весьма пассивно. Когда же Россия потерпела поражение от японцев на Дальнем Востоке, и в то же время фактически утратила значительную долю своего влияния на Балканах, ей и вовсе пришлось умерить свои аппетиты им в Персии. Первая Русская революция 1905 г. стала ещё одним негативным фактором для расширения экспансии на Юг от Кавказа и Каспия, царское правительство фактически свернуло поддержку, как в политическом, так и в финансовом плане, всех частных проектов, которые реализовались в то время в Персии.

Десятилетия спустя, подмять под себя шахский Иран, фактически удалось уже Советскому Союзу при Сталине. И сделали это не столько советские солдаты, которые даже на Тегеранской конференции обеспечивали наружную охрану Рузвельта и Черчилля, сколько советские червонцы и советская промышленность. Но ни в коем случае не хотелось бы сбрасывать со счетов и роль личности в истории, точнее роль личностного фактора. Известно, что советская дипломатия проделала очень большую работу для того, чтобы провести решающую для судеб мира конференцию именно в столице Ирана, гарантируя лидерам США и Англии полную безопасность. Решающим аргументом в пользу такого выбора стала озвученная Сталиным в письмах своим партнёрам по антигитлеровской коалиции возможность для него, как Верховного главнокомандующего, поддерживать из Ирана бесперебойную связь с фронтами, которые в это время вели наступление на Левобережной Украине.

В дни Тегерана-43 американский и британский лидеры принимали только что воцарившегося иранского шаха в своих резиденциях, Черчилль продержал его в приёмной почти час, Рузвельт – пятнадцать минут. А вождь народов, узнав о просьбе молодого ещё тогда Мохаммеда Резы Пехлеви об аудиенции, не погнушался сам выступить с точно такой же ответной просьбой, выразив заодно через секретаря признание за объявление шахом войны гитлеровской Германии. Для Востока это был высочайшим символом уважения, и этим Сталин навсегда покорил сердце 21-летнего монарха, и смог на продолжительных переговорах оговорить такие благоприятные условия будущих концессий, что их плоды Россия может пожинать до сих пор. Выгодные контракты в Иране, которые фактически на концессионных условиях получили многие советские машиностроительные и трубные заводы, наряду с серией энергетических проектов, поставками военной техники, самолётов и комплектующих к ним – всё это вместе взятое помогло и оперативному восстановлению разрушенной войной промышленности Советского Союза.

Преемник Сталина Хрущёв был почему-то не слишком расположен к дружбе с иранским монархом, очевидно чувствуя, что слишком уж заметно уступает тому и по образованию и по уровню воспитания. Он даже обозвал шаха Пехлеви прямо с партийной трибуны “империалистом”, и фактически закрыл тему советско-иранских концессий, хотя до полного разрыва между двумя странами дело, к счастью, не дошло.

Добрые традиции российско-иранского сотрудничества сохранились вплоть до наших дней. Даже атомный проект в Бушере, продолжающий так раздражать США, был бы невозможен, если бы в Иране забыли опыт российских и советских концессий.

В среде российских атомщиков знают о том, что неуступчивые лидеры Ирана уже не раз в частных беседах выражали готовность передать уже начавший работать Атомный центр… в концессию России.