Объективный вердикт смогут вынести только время и общественное мнение.

Открытая в московском Манеже выставка «Православная Русь. Романовы» бьет рекорды посещаемости, в виду чего организаторами было принято решение о продлении ее работы до 19 ноября, сообщают «Вести».

Вообще, после проведения такой выставки, приуроченной, как известно, к 400летию «Дома Романовых» и представляющей собой, по сути, попытку реабилитации царизма как такового, осталось поставить вопрос о реабилитации сначала Марины Мнишек, затем Дмитрия-самозванца, ну а потом и Мамая с Батыем.

Конечно, среди Романовых, бесспорно, были великие люди, оставившие значительный след в истории России. Можно поклоняться Петру Великому. Можно восхищаться Екатериной Второй. Но восхищаться одновременно и Елизаветой Петровной и Анной Иоанновной. И Екатериной, и Петром Третьим, и Павлом, и Александром – это либо шизофрения, либо карнавал. Своеобразный Хэллоуин, который, как считается, чужд российской культуре.

Надо отметить, что процесс реабилитации тех или иных лиц, некогда осужденных в качестве политических противников Советской власти, уже давно утратил свое определенное драматическое содержание, характерное для него на первых этапах и превратился в некий фарс.

Если все начиналось с реабилитации самими коммунистами других коммунистов, и (неважно, обоснованны или необоснованны были такие реабилитации) в этом процессе содержался некий смысл, то когда дело доходит до требований реабилитации республиканской Россией, строящей свою легитимность на преемственности с той самой Советской Россией, контрреволюционеров и противников последней, смысл исчезает и замещается политической саморекламой и шутовством.

С одной стороны, казалось бы, логика есть: если основанная на Октябрьском вооруженном восстании 1917 года политическая система и соответствующее этой системе государство ушли в прошлое и заменены новой системой, новой властью и новым государством, то эта власть, на первый взгляд, вовсе не обязана политических противников системы, которую она сменила, рассматривать как своих политических противников, а следовательно она не должна виновных перед прежней системой рассматривать как виновных перед собой.

Но возникает вопрос: а есть ли у нынешней власти иные основания правления, кроме как вытекающие из преемственности с Советской системой? Но это вопрос особый, специфический и требующий отдельного анализа.

Строго говоря, юридическая реабилитация – это вовсе не историческое, и даже не политическое оправдание. Здесь есть более частный, собственно юридический вопрос: была ли вина того или иного исторического лица юридически безупречно доказана в соответствии с действовавшими на тот момент нормами закона.

Однако Советская власть по определению основывалась на акте революционного свержения предыдущей власти (кстати, тоже не основанной на каких-либо законах), более того – она длительно время официально объявляла себя «диктатурой пролетариата», а диктатура по определению есть власть основывающаяся не на законе, а на прямом насилии. То есть в определенный период своего существования эта власть признавала основной исходной нормой, основным законом не законы как таковые, а свою собственную волю.

Можно сколько угодно спорить, хорошо это или плохо с той или иной точки зрения — занятие это бессмысленное. Нельзя обвинять в нарушении тех или иных юридических норм власть, заявившую открыто, что она опирается не на эти нормы, а на прямое насилие. И любое требование реабилитации лиц, осужденный такой властью, на том основании, что она, дескать, не соблюдала какие-то законы, само по себе бессодержательно. Потому что в таком случае надо реабилитировать вообще всех уголовников, осужденных в тот период.

Можно конечно сказать, что реабилитация проводится на основании действовавшего в тот момент законодательства, которое так или иначе имело место – но и это мало что добавляет к ситуации, поскольку рассматриваемая власть, издавая, конечно свои законы, исходила из признания своего права выходить при необходимости за его рамки.

Либо нужно признавать, что все совершенное этой властью было незаконно, либо признавать, что все, не признанное ею самой незаконным – было законно. То есть объявить можно что угодно, вопрос только в том, что это будет иметь непредсказуемые и вполне катастрофическое уже для нынешней системы последствия.

На самом деле, когда говорят о реабилитации, имеют скорее ввиду не вопрос о том, все ли нормы действовавшего законодательства были соблюдены при расстреле того или иного казачьего белого атамана, областного правителя или бывшего царя, а (условно говоря) о том, был ли он «вообще» виноват в чем-либо, или не был.

Но вот это «вообще» – оно ничего не значит. Перед кем он был или не был виноват? Перед своими сподвижниками? Ну, наверное, нет. Перед Советской властью? А вот тут уже встает вопрос о ком именно идет речь, то есть не о ком персонально, а о какой категории людей.

Готовил ли Тухачевский военный переворот? Признаем, что это никому с точностью не известно. Был ли Бухарин врагом Советской власти? Похоже, что нет. И тут действительно можно говорить об их реабилитации или нереабилитации, поскольку вопрос стоит о том, были ли они противниками Советской власти или как минимум действовавшего на тот момент руководства, или нет.

Но что означает требование реабилитации таких деятелей контрреволюции, как заливший кровью Сибирь Колчак или сотрудничавший немецким фашизмом Краснов?

В конечном счете и они сами, и представляемая ими категория, были осуждены и расстреляны не за какие-то отдельные нарушения закона, а за то, что были контрреволюционерами и врагами Советской власти. И, с точки зрения осудившей и покаравшей их Советской власти, были перед ней в этом виновны.

Те, кто ставят вопрос об их реабилитации – они что хотят доказать? Что эти люди не были врагами Советской власти, не вели с ней борьбу и не пытались ее свергнуть? Кто-то хочет доказать, что Колчак был вовсе не белогвардейским Омским правителем, а наоборот – эмиссаром ВЦИК, по личному поручению Ленина организовавшим борьбу против контрреволюционного Учредительного собрания на территории Сибири? А Краснов, выпущенный Революционным правительством в 1917 году под честное слово дворянина, на самом деле отправился на Дон устанавливать там власть Рабочих и Крестьян? И в объятиях гестапо он очутился вовсе не в силу ненависти к Советской России, а исключительно в качестве глубоко законспирированного агента Коминтерна? Ведь их реабилитация, по сути означала бы именно это.

Понятно, что организаторы этих инициатив имеют в виду совсем иное: добиться официального признания того, что борьба против Советской власти была не преступлением, а подвигом. Но это не вопрос юридической реабилитации тех или иных контрреволюционеров, а вопрос их исторического оправдания.

Органы юстиции не занимаются выставлением исторических оценок. Прокуратура не выносит определений по вопросам истории. И даже нынешний экзальтированный Институт истории РАН их не выносит. Кто их вообще выносит – отдельный философский вопрос. Но не государственные инстанции точно.

В конце концов, свой вердикт вынесут время и общественное мнение. Белая реставрация Бурбонов во Франции сделала немало, что бы лишить величия своих республиканских врагов – от Марата до Наполеона. И сказанные про них слова – «Они ничего не поняли и ничему не научились» – навеки остались в памяти. Как и слово «бурбон», ставшее нарицательным синонимом слова варвар.

Вообще, в каком–то смысле публичный процесс по вопросу о роли и действиях белых атаманов и правителей был бы, возможно, и полезен – чтобы общество само могло оценить меру крови, пролитой ими в бесполезной попытке загнать народ обратно под свою власть. Но это было бы актуализацией многих казалось, ушедших в прошлое расколов и возвратом к продолжению старой Гражданской войны.

Сейчас же, по неоднократно подтверждаемым данным социологов оценки тех событий остаются скорее прежними: около 60% россиян положительно оценивают роль Октябрьской революции в истории страны и 24% – отрицательно, примерно столько же положительно оценивают роль Ленина. Треть сограждан, случись Октябрь сегодня, так или иначе поддержали бы большевиков, и лишь 6-7% выступили бы против, причем последняя цифра практические не меняется уже не один год.

А поскольку первым императивом политической деятельности является признание действительности таковой, какова она есть, то инициаторам тех или иных реабилитационных кампаний надо бы учитывать численность тех социокультурных групп, от имени которых они пытаются апеллировать к обществу. Хотя бы для того, чтобы не одевать шутовской колпак на тех специфических деятелей истории, почитание к которым они пытаются демонстрировать, и не превращать свою деятельность в карнавальное шествие со звяканьем купленных с рук боевых крестов свергнутой почти сто лет назад старой империи.

И вряд ли им стоит возлагать свои надежды на ту политическую генерацию, которая, казалось бы, выполнила их мечту и устранила победившую белых Советскую систему – это другой спор, спор победителей между собой.

Когда-то во Франции термидорианцы тоже свергли якобинцев и даже казнили их лидеров. Но каждый раз, когда, воспламененные наивной мечтой роялисты бросались на штурм победившей республики и над победителями якобинцев нависала реальная угроза утраты власти и собственности, те же термидорианцы без колебаний призывали на помощь уцелевших от репрессий якобинцев и вручали им пушки, чтобы залпами картечи усмирять поднявшего голову общего врага.

А когда роялистам все же удалось, на штыках европейских монархов, вернуть себе ненадолго власть, единственное, что сумела сделать Белая Реставрация – это навеки скомпрометировать любую идею возврата к дореволюционным порядкам.