30 августа на планете отмечался Международный день пропавших без вести, которых в России оказалось больше, чем во всех странах Европы, вместе взятых. Объясняется это просто: власти особо не ищут пропавших россиян, если это не маленькие дети.

Да и с детьми полно вопиющих ситуаций бездействия. Хотя, по данным НИИ Генпрокуратуры, в розыске единовременно числятся 120 тыс. россиян, не менее 50 тыс. – от года и больше. Пропало 8-10 дивизий. Целый Сергиев Посад с окрестностями ушёл из дома и не вернулся, а в реформированном МВД так и не появилось подразделения по их поиску.

Гражданин Немо

Конечно, с цифрами нужно осторожно. По официальной статистике МВД РФ, в России без вести пропадает около 70 тыс. человек ежегодно. Три четверти из них находятся в течение 1-2 недель живыми. Через месяц домой возвращаются 80% взрослых и 90% детей. Этими цифрами чиновники полиции козыряют при первом удобном случае: дескать, видите, какая надуманная проблема. Тем не менее более года не вернулись домой 50 тыс., а на официальном сайте МВД висит всего полсотни фотографий со скупыми пояснениями.

50 тыс. граждан – это очень много для цивилизованной страны. А есть ещё 70 тыс. «свежих» пропавших, из которых не найдут каждого пятого, – ещё 14 тысяч. В США статистика по пропавшим без вести ведётся ФБР с 1975 г.: всего 2 тыс. человек не могут найти больше года, хотя ежегодно список надувается до сотен тысяч за счёт загулявших студентов и школьников. Максимум сведений о всех исчезнувших находится в открытом доступе, и это даёт эффект: половину граждан находят как раз по подсказкам соотечественников. В Израиле с 1966 г. пропавшими числятся всего 48 человек, включая нескольких военнослужащих, исчезнувших ещё в 1982 г. во время войны в Ливане. В России ни Минобороны, ни ФСБ не скажут вам, сколько солдатиков пропали в Чечне и Дагестане: ни поимённого списка, ни фотографий.И глупо спрашивать, ведёт ли Родина работу по розыску тех, кто добровольно пошёл защищать её интересы.

Любой оперативник скажет вам, что искать человека надо, пока следы не остыли. Но этого-то как раз не происходит. Если близкий человек не пришёл домой, вы идёте в полицию с заявлением. Но разыскное дело могут возбудить, только если гражданин отсутствует не менее трёх суток. На практике всё ещё хуже.

– В полиции давно привыкли: самый приличный семьянин может зависнуть где-нибудь на неделю, – рассказывает оперативник районного УГРО в Петербурге. – Более-менее серьёзно ищут детей и предпринимателей, потому что есть все основания полагать, что их исчезновение имеет криминальные причины. Другое дело, когда исчез пьяница, отец троих детей, которому опротивела жена. С высокой долей вероятности он строит дачи где-нибудь в Подмосковье или несёт вахту на Севере. Часто бывает, что найдёшь мужа с любовницей – и все не рады. Я разыскал десятки людей – и хоть бы кто сказал спасибо.

Пока регистрируют заявление, опрашивают родственников, составляют ориентировку и ставят на розыск, проходит неделя. Настоящая оперативная работа начинается, когда можно поработать с базами данных: где пропавший брал билеты на поезда и самолёты, с кем ехал в одном купе. Необходимо получить доступ к его странице в социальных сетях, разговорам по мобильнику, географии его перемещений. Но для доступа к архивам сотовых операторов нужно разрешение суда. А чтобы его получить, необходимо возбудить не разыскное дело, а уголовное. И это тяжёлый камень для статистики отдела, поскольку по пропавшим предпринимателям концы в воду обычно спрятаны надёжно. Было бы куда разумнее, если бы в каждом районе работала группа из 4-5 сыщиков, которые занимались бы только розыском пропавших. 60-70 человек на Москву – это немного.

Имя твоё неинтересно

Заблудившиеся дети встречаются в 10 раз реже похищенных. А тут час-другой может сыграть роковую роль. Волонтёры поисковых отрядов рассказывают, что одна бригада МЧС приезжает в лес с личными средствами связи, аппаратурой поиска, а другая – с девушками и шашлыками. Соответственно и эффективность у них разная. Бывает, полицейские со всего района сутками прочёсывают лес, а иногда говорят: «Новый год, бензина нет, жалуйтесь хоть президенту. Снег сойдёт – найдётся ваша девочка».

– В поиске пропавших людей есть системная проблема, – пояснил координатор добровольного поискового отряда «Лиза Алерт» Григорий Сергеев. – В МВД одно и то же подразделение ищет заблудившегося грибника и сбежавшего уголовника. Хотя здесь совсем разные задачи, методы, специфика. Из МЧС могут прислать на прочёсывание леса сто человек, а могут – трёх. Это часто зависит от учений, парадов, оцеплений во время высоких визитов. Начальство часто оттягивает начало поисков, надеясь, что человек найдётся сам. Системного анализа исчезновений людей не ведётся, да и статистика вызывает сомнения.

«Лиза Алерт» – объединение 5 тыс. добровольцев по всей России, которое принципиально не имеет банковских счетов, не принимает финансовую помощь. Только личное немедленное участие в поисках. Отряд назван в честь погибшей девочки Лизы Фомкиной, которую в течение пяти дней ни одна официальная структура не искала.

Но чаще всего, когда граждане не верят в эффективность официальных поисков, они обращаются к экстрасенсам и частным детективам.

Дина Горшкова, мама пропавшей в 2009 г. 11-летней Лизы Тишкиной (так и не найденной), рассказала на сайте одного из сообществ волонтёров, что к чародеям она обратилась неспроста: милиция ребёнка толком не искала, зато сразу возбудила дело об убийстве и допрашивала с применением детектора лжи… маму и бабушку! Оперативники подробно рассказывали матери, как она могла убить, расчленить и закопать собственную дочь. В доме разместили прослушку, а кинолога с собакой, который мог бы помочь в поисках, прислали только спустя три недели.

К тому времени полиция уже заключила официальный договор (!) об оказании услуг с «Центром правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях Михаила Виноградова», имеющим, как сказано на сайте центра, «коллектив талантливых экстрасенсов-поисковиков».

– 10 тысяч рублей с меня взяли на входе, как за билет в цирке, – рассказывает Дина Горшкова об опыте общения с Центром Виноградова. – Экстрасенс Проскурякова зачем-то спрашивала у меня дату рождения ребёнка и вводила в компьютер, пока он не завис. Потом волшебница подержала секунд десять вещи ребёнка и сказала, что задушил её псих 23-25 лет, без всякого насилия, и затем выбросил в колодец. Территорию на карте она пыталась обвести ручкой – стержень три раза выпрыгивал. Приехав домой, я решила проверить предсказания. Взяла фото Лизы на три года младше, придумала анкетные данные и отправила в Центр Виноградова с нового электронного адреса. Приходит ответ: ребёнок мёртв, убил 40-летний друг семьи, предварительно изнасиловав. В милиции понимают, что всё это бред, но назначают проверку по предсказаниям экстрасенсов.

А их вокруг несчастных родственников кружатся стаи. Дине Горшковой звонили и писали десятки магов: например, Лиза жива, приезжайте, с собой берите только 50 тыс. рублей.

Услуги частных детективов по розыску человека стоят от 100 тыс. рублей. Хотя они делают то, что должна делать полиция: отслеживают связи пропавшего человека, его перемещения, проверяют морги, больницы. Разница в том, что у пинкертонов есть конкретная цель – найти человека и получить гонорар. А у полиции такой цели, получается, нет?

Но ведь «поворот в сторону человека» заявлялся одной из главных целей реформы МВД. Дескать, полиция для людей, а не наоборот. Но на поверку получаются новые мундиры, повышенные оклады, служебные машины с мигалками, а на поиск простых налогоплательщиков по-прежнему нет бензина, сотрудников и средств.