Еще задолго до начала нынешнего учебного года ряд российских экспертов поднимал вопрос о нешуточных сложностях, связанных с последствиями принятия нового ФЗ «Об образовании». Причем, речь идет не о том, что в последнее время сфера образования то и дело обрастает всплывающими скандальными ситуациями, превращаясь в мишень для критики. Как ни странно, в большей степени беспокойство экспертов связано с образовательной реформой, официально стартовавшей с момента вступлением в силу нового закона 1 сентября 2013 г.

Как известно, четырехсотстраничный закон охватил все аспекты образования, включая систему оплаты преподавательского труда, доступность, бесплатность образования и много прочего. Затем, согласно обещанному, закон прошел общественные обсуждения с внесением в него ряда поправок. И все же, вопросов, вызывающих сомнения и горячие споры среди тех, кто так или иначе связан с образованием, по-прежнему остается очень немало. Причем, если исходить из оценки Дмитрия Медведева, таких сомневающихся и спорящих в нашей стране набирается ни много ни мало, а все же почти 40 млн. человек. Понятно, что мнения при этом по одним и тем же вопросам у них вполне могут быть прямо противоположными.

Например, одни видят несомненные плюсы в оставлении школьного образования бесплатным, в уделении большого внимания индивидуальному подходу, предоставлению особого статуса учителю и стремлению вузов поддерживать свой рейтинг посредством введением системы мониторинга их эффективности. Другие усматривают в этом лишь помпезные декларации, оценивая закон как «бюрократический шедевр», который предназначен исключительно для извлечение максимальной прибыли – разумеется, за наш счет, – и неизбежно приведет российское образование, а затем и всю культуру к краху. При этом те и другие приводят множество аргументов, с которыми, порой, трудно не соглашаться.

К примеру, никак не назовешь светлой перспективу существенного сокращения бюджетных мест в вузах. При этом, кажущееся увеличение в цифрах, совершенно не утешает. Если раньше бюджетное обучение гарантировалось не менее чем 170 студентам в расчете на каждые 10 тысяч человек, то теперь таковых будет не менее 800 на те же 10 тысяч человек в возрасте от 17 до 30 лет, проживающих в РФ. Однако, по данным Росстата молодых сограждан в возрасте от 17 до 30 у нас в стране не более 22 млн. человек. То есть, в вузах их может ожидать порядка 1,7 млн. бюджетных мест, тогда как в настоящее время таких бюджетников около 2,7 млн. человек. Так что, по прогнозу Росстата к 2015 году, если рассчитывать на основе новой законодательной нормы, численность «бюджетных студентов», сократится приблизительно на 210 тысяч, а к 2020 году и на 650 тыс. человек.

В то же время обещанную прозрачность системы высшего образования студенческое сообщество оценивает как достижение. «Теперь студенчество может добиваться публикации отчетов о бюджетах учебных заведений. Это решает очень многие вопросы, связанные с распределением стипендиального фонда, с формированием платы за общежитие, с тратами, которые ведут учебные учреждения на личные нужды, закупая дорогие иномарки и так далее. Теперь гражданское общество может получить действенные механизмы контроля за финансовыми потоками, и с этим напрямую сопряжена жизнь студенчества. Мы давно добивались этой прозрачности. Она позволит решать многие проблемы студентов в процессе обсуждения трат, которые совершает администрация вуза – это основное», – говорит лидер Российского студенческого союза и омбудсмен по правам студентов в России Артем Хромов (ИА «Росбалт», 13.09.2013).

Вероятно, принцип прозрачности и в самом деле может сослужить добрую службу для улучшения качества образования. Ведь, открытость всех действий и процессов, происходящих в образовательных учреждениях, создает идеальные условия для выявления проблем, их всестороннего анализа, а далее – и разрешения. Но, как показывает опыт, это может быть эффективным лишь при соблюдении важнейшего условия – сохранении главной цели обучения. Потому что иначе может происходить прямо противоположное.

Наглядным примером подобного служит эксперимент с Единым госэкзаменом (ЕГЭ), громкий провал которого нам всем довелось наблюдать этим летом. Памятная сдача ЕГЭ, как известно, проводилась буквально в формате «спецоперации» – с глушилками для мобильной связи, металлоискателями, полицейскими нарядами, обысками и поисками хакеров. В результате, доверие к показателям ЕГЭ было окончательно подорвано, хотя изначально проект анонсировался в качестве средства, позволяющего избежать коррупции при поступлении в вузы «по блату».
Не вышло бы чего-то подобного и из нынешней «панацеи»: сама по себе прозрачность, конечно, хорошо, но решает ли она проблемы образования? В этом вопросе существуют прямо противоположные позиции.

Научный сотрудник Московского института развития образования, помощник депутата Государственной Думы Российской Федерации А. Н. Алферов поддерживает принятый закон и готов работать в рамках практики его применения. Хотя, по его словам: “В законе еще есть достаточно тонких и спорных мест. Но я считаю абсолютно верным, что его приняли, а дальше по ходу его жизни будут вноситься определенные поправки и изменения, так как жизнь не стоит на месте. Такой объемный закон довести до совершенства, тем более в короткие сроки, практически не возможно. Важно, что ближайшие 20 лет (именно столько просуществовал старый закон) – есть «зона ближайшего развития» для всех нас”.

Президент Всероссийского Фонда Образования, доктор педагогических наук, академик МАНПО, профессор Сергей Комков в отношении закона высказывается вполне определенно: “Требование «принципа прозрачности» при написании курсовых, дипломных и научных работы, а также «прозрачности» при расходовании выделенных вузам средств – вещь весьма интересная и актуальная. Но она не имеет никакого отношения к проблемам повышения качества образования. И в новом Законе «Об образовании» это никак не отражается. Да и не может отражаться, потому что, так называемая, «прозрачность» – это всего лишь один из инструментов. Это своего рода зеркало.

А зеркало всего лишь отражает то, что есть. Активное его применение, так же, как и в случае с ЕГЭ приведет лишь к тому, что будут найдены другие методы фальсификации результатов и нецелевого использования бюджетных средств. Что касается самого Закона «Об образовании», который вступил в силу с 1 сентября 2013 года, то это самый неудачный закон в истории России. Он «узаконил» все самые провальные инициативы Министерства образования и науки: нормативно-подушевое финансирование, Болонскую систему, ЕГЭ, возможность коммерческой деятельности образовательных учреждений, ликвидацию системы начального профессионального образования. Если в течение ближайшего времени эти основополагающие параметры не будет пересмотрены, российскую систему образования ждет полный крах”.

Справедливости ради, стоит отметить, что эта ситуация не только российская. Недавно президент фонда «Улучшение жизни и образования СНГ» Денис Бедарев прокомментировал те же риски в Молдавии: «Организация и проведение экзаменов на бакалавра в Молдове в прошлом учебном году – это хороший пример ситуации, когда берутся за палку не с того конца. Министерство образования использовало много ресурсов, в том числе и денежных, для того чтобы решить проблему списывания и сделать экзамены честными. В результате все увидели, что как минимум 42 % учеников имеют очень низкий уровень грамотности и знаний. Это конечно положительный момент.

Но это было очевидно с самого начала. И тут встает справедливый вопрос: а почему эти самые ресурсы и деньги не были потрачены на устранение причин безграмотности учеников? Сама по себе прозрачность системы образования или ее части, не решает проблему низкой образованности наших детей».

Получается что-то, вроде попыток «лечить сифилис зеленкой», бросая силы и средства на борьбу со следствиями, но игнорируя основную проблему. В нашем случае – это качество образования, которое паническим латанием скандальных дыр не решит.

Кстати, еще в прошлом веке американский писатель и исследователь Л. Рон Хаббард подметил интересную закономерность: мы получаем то, на чем продолжительно и регулярно концентрируем внимание. И ведь, действительно: мы направляем много сил на «борьбу с коррупцией», а она продолжает расти; сводим весь смысл обучения к сдаче ЕГЭ любой ценой, получаем не грамотных, а натасканных выпускников. По крайней мере, именно об этом говорят результаты международного исследования среднего образования, согласно которым за десятилетие применения в России ЕГЭ страна опустилась с 20-го места на 43 -е.

Выходит, если мы хотим, чтобы молодежь была думающей и грамотной, акцент в образовании должен ставиться на том, чтобы она научилась учиться, размышлять и мыслить, понимать и уметь использовать в жизни то, чему обучается. При этом, поощрять надо именно компетентность и профессионализм, а не статусы. Как? Вариантов здесь множество. Например, в Арабских Эмиратах человеку, внесшему вклад в процветание государства, уменьшают количество цифр в номере автомобиля, чтобы это было видно издалека и располагало к особому уважению.

Если применить эту логику к решению проблемы качества образования, то вместо всеобщего бросания очертя голову в очередную популистскую инициативу, надо взвесить все за и против и понять с чем мы имеем дело. И тогда, возможно количество охотников тратить время и средства на исследование, объясняющее, почему Эйфелева башня кажется меньше, если наклонить голову влево, будет не расти, а сокращаться.

Арсения Кузнецова