Первая и вторая чеченские кампании, остановив в итоге реализацию самого катастрофичного сценария, дорого обошлись и Чечне, и России.

К концу 80-х годов Чечено-Ингушская АССР была достаточно органичной частью советской экономической, культурной и политической системы. В структуре межреспубликанского обмена республика представляла собой преимущественно ввозящий регион, зависимый от российского экономического комплекса. Развивающиеся на этом фоне этнодемографические тенденции носили амбивалентный характер. На полиэтничном пространстве республики абсолютно преобладали чеченцы – 734 тыс. чел. За период 1970-1989 годов доля чеченцев в республике увеличилась на 10%. Среди других народов Северного Кавказа они доминировали по численности. Средний возраст составлял 26 лет и был третьим показателем среди других этнических групп региона.

При этом низкий удельный вес по сравнению с другими народами региона среди чеченцев имели лица умственного труда (21,8%), с высшим образованием (4,4%). Эти индикаторы свидетельствуют о незавершенности советской модернизации и урбанизации чечено-ингушской республики на фоне общероссийских этнодемографических процессов. Высокие темпы демографического роста обеспечили превращение к концу 80-х годов XX века чеченцев в самый крупный этнос Северного Кавказа. Это обстоятельство предопределило развитие этнического самосознания чеченцев и переосмысления ими роли вайнахского этноса в регионе.

В 70-80-е годы этот процесс был под контролем КПСС, которая с одной стороны вела пропаганду принципов советского патриотизма и социалистического интернационализма, с другой административно контролировала идеологический процесс распространения общественно-политической литературы националистического характера и т. п. Поощрялись изучение и пропаганда положительных событий в истории чечено-российских взаимоотношений, и было ограничено специальное изучение углубленное трагических проблем выселения и репрессий.
С середины 80-х годов под влиянием политики перестройки, гласности и разоблачения сталинизма все интересы чеченской интеллигенции и общества в целом сосредоточиваются на одностороннем освещении двух проблем чеченской истории депортации в годы Великой Отечественной войны и поражении движения Шамиля в Кавказской войне. На этой основе в обществе происходит идеализация героев борьбы с колониальной политикой Российской империи и демонизация самой политики советской власти в целом, важным фактором стереотипизация этнического о самосознания.
Чеченские националисты провозгласили лозунг «Нас – миллион», подразумевавший лидирующее в политике положение чеченцев на всем Северном Кавказе. Открыто выражалось недовольство тем обстоятельством, что чеченцы и ингуши, будучи потомками носителей древнейшего языка на Кавказе, оказались самыми не развитыми в правовом отношении советскими этнонациями, полностью не завершившими становления своей суверенной государственности. Традиционная этносоциальная, этноконфессиональная и советская модернизационная социальная структуры находились в крайне сложном взаимодействии, по-разному проявлявшемуся в урбанизированной и сельской среде, в различных вариантах социокультурной идентичности.
Чеченцы и ингуши, не завершив перехода о традиционного общества к советскому индустриальному, оказались включены в новую переходность, обладающую иными, чем их традиции и советское общество измерениями.
Болезненные и замалчивавшиеся в предыдущий период факты российско-чеченских отношений стали отправной базой для нагнетания в Чечне антирусских настроений, формирования под демократическими лозунгами националистических, сепаратистских движений. К концу 80-х годов XX века консервативно-коммунистическое руководство ЧИ АССР во главе с Доку Завгаевым начинает терять контроль над политическим процессом, часть населения – русские и русскоязычные специалисты, эмигрируют из республики.
Чеченские и ингушские националистические движения фактически сегментировали республику по этническому признаку, ее единство с трудом удерживалось партийно-номенклатурным руководством. Катастрофический распад СССР и отказ либерально-демократического российского режима от поддержки Завгаева и всей советской системы власти на местах привели к разделу ЧИ АССР на Чеченскую и Ингушскую республики.
В Чеченской Республике вне правого поля происходит насильственный разгон Верховного Совета и администрации Завгаева – то есть государственный переворот. Но население не вступилось за легитимный Верховный совет, так как советская система была к этому времени дискредитирована в глазах местного общества. В результате практически безальтернативных выборов в октябре 1991 года Президентом ЧИР стал лидер радикальных чеченских националистов Джохар Дудаев, который оттеснил от участия во власти национал-демократическую интеллигенцию.
Указ Дудаева об объявлении суверенитета Чеченской Республики с 1 ноября 1991 года привел к новому затяжному конфликту с федеральной властью, на этот раз с режимом Бориса Ельцина. Выход из экономического, политического и правового пространства Российской Федерации привел к развалу и деградации всех сфер общества, дезинтеграции чеченской элиты и чеченского этносоциума.
В это время Дудаев вместе со своими сторонниками приобретает все большую популярность. За счет своих идей и лозунгов ему удалось привлечь на свою сторону большое количество народа. В 1991 году вокруг Дудаева, ставшего объективно значительным лидером чеченцев, на некоторое время выкристаллизовался круг интеллектуалов-идеологов и практических организаторов из преимущественно теневого предпринимательства. В центре этого сообщества стояла фигура харизматического генерала. Но это общность распалась на сегменты уже к концу 1991 года, как речь зашла о разделе плодов победы – постов в новом парламенте, правительстве, госаппарате и связанных с этим реальных, но чаще оказавшихся мнимыми власти и ресурсов.
Однако в сентябре-октябре, в период наиболее острой борьбы, революционная романтика, близость победы и страх, что Москва не даст ею воспользоваться, прочно соединяли тогдашних дудаевцев. Подталкиваемая массами и собственной политической неопытностью, дудаевская группа действовала решительно и безапелляционно. Разогнав деморализованную местную партноменклатуру и видя, что хаос в Москве парализовал грозненскую милицию и КГБ, дудаевцы нарушили существовавший договор с Русланом Хасбулатовым, и не стали делиться с ним властью.
Псевдодемократический режим Дудаева, несмотря на принятие ряда формально демократических законодательных актов (Конституция 1992 года, закон о самоуправлении и др.), уже к 1993 году превратился в авторитарно-криминальный. В условиях быстрой маргинализации чеченского общества Дудаев попытался, как это обычно происходит в маргинальной среде, опереться на традиционные институты: тайповые и надтайповые структуры как инструмент консолидации чеченского общества на основе исконной имманентной чеченской демократии. Такая структура с точки зрения идеологов чеченского национализма является крупным вкладом в развитие теории и практики дополнения современной демократии.
До начала ввода войск в Чечню чеченцы были разделены между собой: региональные различия (3 региональных группы: Надтеречный район, Малая и Большая Чечня.) В республике борьба между региональными группировками стала доминирующим фактором политической жизни после начала перестройки. В основе группировок находились тайповые родо-территориальные общности, что придавало специфический оттенок этнополитическому процессу.
Реанимация родоплеменной в своей основе тайповой структуры и соответствующих архаичных институтов, а также опора на виды кадирийского тариката и другие элементы ретрадицонализма привели к демодернизации и архаизации чеченского общества, ослабили его интеграционные механизмы. В результате заметно углубился раскол в чеченской элите, что привело к противостоянию парламента и президента Чеченской Республики, завершившееся разгоном парламента (июнь 1993 года) и установлением диктатуры Дудаева, который, впрочем, никогда не контролировал всю территорию республики и пользовался поддержкой не более четверти населения.
Неспособность режима Дудаева к обеспечению позитивного развития Чеченской Республики привела последнюю к глубокому кризису. В результате неспособности федеральной власти найти мирный способ решения проблемы военные действия 1994-1995 годов привели к значительным разрушениям и подрыву социальной и экономической сферы Чечни.
Формально ключевой проблемой урегулирования взаимоотношений с Чечней являлся вопрос о статусе этой республики. Поскольку все были уверены, что процесс мирного урегулирования в значительной мере затруднен отсутствием взаимопонимания между Москвой и Грозным по вопросу юридического статуса Чечни как суверенного государства, то было решено сделать принципиальные уступки мятежной республике в этом направлении. Первая военная кампания в Чечне, как известно, завершилась подписанием 31 августа 1996 года в Хасавюрте двух документов – «Совместного заявления» и «Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой».
В первом документе отмечается, что договоренности в отношении основных принципов взаимоотношений федерального центра и Чечни будут достигаться, исходя из Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах. В нем также подчеркивается недопустимость актов насилия и оказания давления на политических оппонентов. Второй документ определяет сроки подписания политического соглашения между Чечней и Центром – до 31 декабря 2001 года.

В октябре – декабре 1996 года в Чечне наблюдалась относительная стабилизация обстановки и сокращение потока вынужденных переселенцев из Чеченской республики. Неизменным оставался этнический состав переселенцев – в нем по-прежнему (87%) доминировали русские. 14 декабря 1996 года было объявлено о выводе войск и окончании военной кампании. «Первая» чеченская война 1994-1996 годов по примерным оценкам унесла жизни более 86 тыс. человек и согнала со своих мест не менее 800 тыс. человек, из которых 250 тыс. русскоязычного населения. По сведениям, обнародованным генералом Валерием Маниловым, в ходе «первой» чеченской кампании погибло 3,8 тыс. военных, число раненых им было оценено в 17,9 тыс. человек.

Несмотря на то, что после Хасавюртовского соглашения определение статуса Чеченской республики было отложено на пятилетний срок, Чеченская республика считала себя независимой. Аслан Масхадов пытался создать государство на волне крайнего чеченского национализма, проповеди чеченской исключительности и опоре на традиционный суфийский ислам. В борьбе с Масхадовым за власть другие полевые командиры Шамиль Басаев, 3елимхан Яндарбиев, Мовлади Удугов и др. выдвинули проект создания Кавказского Халифата на основе идей ваххабизма, стремящегося преодолеть этнические, клановые и видовые перегородки.

Борьба за реализацию обоих проектов создания исламского государства – традиционалистского и «ваххабитского» – привела к возникновению параллельных органов власти (две Шуры и др.), потере управляемости, развалу социально-экономической сферы, инфраструктуры, миграции из Чечни фактически половины собственного чеченского населения.

Экономическая разруха и внутриполитическое противоборство поставили чеченское общество перед проблемой физического выживания. Криминализация Чечни достигла предела, не прекращались теракты, бандитские нападения, захваты заложников и другие тяжкие преступления, совершаемые в республике и за ее пределами.

Обстановка в Чечне и вокруг нее на всех этапах развития кризиса оказывала дестабилизирующее влияние на весь Северный Кавказ. Ситуация в Чеченской Республике, ее взаимоотношения с Москвой во многом определяли характер социально-политических процессов на Кавказе. Чеченские сепаратисты и международные террористы планомерно реализовывали известный сценарий: путем разжигания конфликтов и дестабилизации обстановки в соседних республиках фактически отторгнуть Северный Кавказ от России с последующим созданием при доминирующей роли Чечни исламского государства «имамата от моря до моря».

Следующим шагом стало подписание 12 мая 1997 года договора «О мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия», в котором стороны договорились навсегда отказаться от применения и угрозы применения силы при решении любых спорных вопросов, строить свои отношения в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права. Вопрос о статусе Чеченской Республики в договоре формально обойден, но подразумевалось, что в перспективе он будет поставлен к контексте международного права.

Отсрочка решения вопроса о статусе Чечни сыграла важную роль в завершении вооруженных действий. Однако вопрос о статусе Чечни оставался камнем преткновения в развитии сотрудничества федеральных органов государственной власти и органов государственной власти Чечни. Взаимоприемлемое решение вопроса о статусе Чечни не могло быть найдено: консенсус в чеченском обществе относительно независимости республики и давление со стороны внешних экстремистских сил ограничивали возможности чеченской стороны к компромиссам, а для органов государственной власти России были неприемлемы действия, выходящие за конституционно-правовое поле.

Для политологов было очевидно, что признание независимости Чечни не снимет напряженности, а, наоборот, простимулирует террористический режим и положит начало новой эскалации межэтнических столкновений, нестабильности в Северо-Кавказском регионе. Российское общественное мнение отвергало возможность предоставления в той или иной форме независимости Чечне. Ни один здравый политик, ни одна серьезная партия не разделяли тезис «отпустить Чечню», который означал легализацию рассадника терроризма и криминального беспредела.

Хотя многие политики утверждали, что быстрого решения проблемы Чечни исключительно военными средствами не существует, по крайней мере, до президентских выборов в России, тогдашние президент Борис Ельцин и премьер-министр Владимир Путин приняли решение массированного использования военной силы. Значимыми факторами принятия такого решения стали поддержка общественным мнением России силового варианта против мятежной Чечни, особенно возросшая после кровавых взрывов в российских городах и осуждения мировым сообществом террористической деятельности чеченских экстремистов.

Воздушные удары с начала сентября неизбежно вызвали гибель многих гражданских лиц и бегство от бомбежек и артобстрелов гражданского населения. Численность перемещенных лиц, нашедших прибежище в основном в Ингушетии, достигла 200 тыс. человек. Непосредственный ввод войск на территорию Чечни привел к тому, что уже к концу октября 1999 года под контролем федеральных войск находилось две трети территории Чечни.

Дальнейший ход второй чеченской кампании показал, что с одной стороны подготовленная российская армия при поддержке общественного мнения России успешно выполнила поставленную задачу и разгромила все крупные бандформирования полевых командиров, но с другой стороны – проблема вынужденных переселенцев не только не была решена, но еще больше обострилась, став самодавлеющим фактором.

В ходе второй чеченской кампании с 1 октября 1999 года по 28 мая 2001 года потери федеральных вооруженных сил составили 3,1 тыс. человек убитых и 9,2 тыс. человек раненых. По сведениям военных, каждая неделя добавляет к цифре потерь 15-20 убитых и 50-60 раненых. По примерным оценкам около 13-14 тыс. человек потеряли чеченские бандитские формирования.

В целом же во время двух военных кампаний в Чечне были зафиксированы самые значительные людские потери среди гражданского населения. Следует отметить, что существуют большие расхождения в определении числа таких жертв. Пропаганда сепаратистов утверждала, что только к февралю 1995 года потери составили 43-45 тыс. чел., из них, по словам бывшего первого президента Чечни Дудаева, около 18-20 тыс. – российские военнослужащие. По утверждению бывшего вице-президента Чечни Яндарбиева, в Чечне было убито около 100 тыс., 37 тыс. чел. ранено; около 8 тыс. чел. тяжело раненых. Оппозиция в Москве была склонна предполагать, что российские власти занижают численность убитых, например Григорий Явлинский заявил о 100 тыс. погибших в чеченском конфликте. В этом вопросе его поддержал Геннадий Зюганов и т. д.
Практически отсутствуют достоверные оценки погибших среди гражданского населения, хотя большинство жертв составляют мирные жители, пострадавшие от военных действий и актов насилия. Приводившиеся Александром Лебедем сведения о 80 тыс. убитых и 240 тыс. раненых и искалеченных в Чечне в ходе первой кампании оспаривались бывшим главой МВД генералом Анатолием Куликовым, по данным которого погибло около 18,5 тыс. чел.
Согласно оценкам правозащитных организаций, в Чечне только за первый год боевых действий погибло от 20 до 30 тысяч мирных жителей. Оценки правозащитного общества «Мемориал», основанные на массовом опросе жителей Грозного, – за первые три месяца войны погибло до 25 тыс. человек. В любом случае, на этот период наиболее интенсивных боевых действий, сопровождающийся бомбардировками и обстрелами, приходится подавляющая часть потерь гражданского населения в Чеченской войне – минимум 80-85%. По-видимому, численность погибших мирных жителей в результате чеченского конфликта составляет 25-30 тыс. человек.
Прямые материальные потери в зонах конфликтов составляют около 13 млрд. долл., из них 9,5 млрд. – в конфликтах на Кавказе. Наиболее значительный материальный ущерб зафиксирован в Чечне, который довольно сложно оценить. В начале 1995 года в результате военных действий в предшествующем году республике был нанесен ущерб в размере 1-1,3 млрд. долл. В ходе боев к началу февраля 1995 года было разрушено 1,3 тыс. жилых домов (2,3 млн. кв. м.), 76 детсадов, 74 школы, 13 больниц, 17 мостов, 180 км автодорог. Только на восстановление жилья требовалось 1,8 трлн. руб. (0,5 млрд. долл.).

В последующем оценки ведомств резко возросли: на восстановление АПК запрашивается 5 трлн. руб., ущерб СКЖД оценивается свыше 1 трлн. руб. и т. д. Указ Президента России о выделении на восстановление Чечни 16 трлн. руб. и 1 млрд. долл. появился не без давления со стороны федеральных ведомств и правительства Чечни. Реальный ущерб скорее всего не всегда совпадает с ведомственными оценками, преследующими свои цели.

Прямой материальный ущерб, понесенный Чеченской Республикой от конфликта, видимо, не может превышать стоимостной оценки национального богатства республики, т. е., по весьма приближенным прикидкам, порядка 20 млрд. долл. Скорее всего, прямой материальный ущерб от войны в Чечне, включающий ущерб не только республики, но и всей Российской Федерации, составляет 5-6 млрд. долл. но, возможно, и приближается к оценкам Лебедя – 12-15 млрд. долл.
Военный конфликт в Чеченской республике привел и к нескольким демографическим последствиям. Во-первых, численность населения в регионе существенно уменьшилась. По данным московских властей в 2001 году оно составляло 573,9 тыс. человек, по данным паспортно-визовой службы МВД – 995,5 тыс., по данным местных администраций – 1166,3 тыс., по данным Датского совета по беженцам – 733,9 тыс. человек.

Важным демографическим последствием стало кардинальное изменение этнического состава населения в республике. На 2001 год чеченцы составляли подавляющую часть населения – 97,4% (вместо 70,7% в момент переписи 1989 года). В результате миграционного оттока и существенных демографических потерь доля русских сократилась с 29% до 1,3%. По оценкам экспертов численность русского населения в регионе сократилась на протяжении 1990-х годов по меньшей мере на 300-360 тыс. человек.

В Чечне произошел резкий процесс деурбанизации, связанный с бомбардировками и разрушениями крупнейших городов, а также интенсивным оттоком из них населения. Существенно возросла доля сельского населения, которая на период окончания второй чеченской кампании составляла около 80% от общего населения республики. Это изменение связано, прежде всего, с миграцией в пределах Чечни.