Уважаемые читатели! После того, как охамевший этномафиози сбил насмерть простого 19-летнего парня по фамилии Петров и ушел от ответственности, выдав полицейским дежурного «виновника», – стало ясно: терпеть так больше нельзя. Тысячи людей вышли на улицы столицы с требованием к полиции начать работать и прекратить беспредел этномафий.

…Описанное выше происходит в эти выходные в Софии. В роли угнетённого большинства – болгары. В роли этномафии – местные цыгане. Одновременно аналогичное обострение зафиксировано в соседней Румынии.

Тем временем в г. Москве Движением против нелегальной иммиграции 1 октября был проведен День памяти жертв этнической преступности, приуроченный к годовщине изнасилования и убийства иммигрантом из Узбекистана московской школьницы Анны Бешновой. Участники акции требовали введения визового режима со странами Средней Азии и Закавказья, прекращения дотаций российскому Кавказу из федерального бюджета и создания русской национально-культурной автономии, в которой русские были бы титульными.

Что объединяет описанные случаи? Эрозия правоохранительной системы, естественная для либерально-рыночных формаций в период глобального финансового кризиса. Что, напротив, разделяет эти случаи? То, что болгарские националисты требуют от полиции начать честно работать, а московские – зарегистрировать некую новую национальную автономию, добавить бумажек, которые следует заполнять кишлачным жителям на въезде в РФ, и перераспределения, что остаётся от природной ренты после того, как все приличные люди отщипнут своё и настанет время давать регионам….

На самом деле, уважаемые читатели, ответ на национальный вопрос (по крайней мере в г. Москве) общеизвестен. Этот ответ звучит так: «участковый инспектор». Тот самый, который при вступлении в должность ездил на десятке, а уже спустя два месяца пересел на авео. Тот, который точно знает поголовье нелегалов в каждой «однушке», уставленной двухъярусными кроватями, и имеет по 4 тысячи с головы в месяц (ну, правда, все ведь даже размер поборов знают). Тот самый участковый, которого никто толком не контролирует сверху, потому что он делится.

Почему в таком случае столичные этнонационалисты хотят не того, чтобы система работала, а чтобы в ней изменилась конфигурация отделений и шестерёнок? Такова изначальная специфика этнонационализма в его современном столичном изводе, который было бы правильно назвать «рентонационализмом».

Коротко говоря, в самой идейной основе рентонационализма лежит представление о том, что Родина есть в первую очередь богатейший ресурс, который надо перераспределить в свою пользу. Родина для рентонационалиста – не совокупность народа, государства, территории и идеи, а «Наследие». А раз она Наследие – то её было бы только справедливо отдать законным наследникам. Себя рентонационалисты видят в качестве полномочных представителей последних, готовых поработать распорядителями наследства.

Поэтому рентонационалисты интуитивно не могут протестовать против процесса взимания ренты (даже если её взимает участковый с кишлачников) – они не видят в этом занятии проблемы. Для них проблема – в том, что часть исконных денег из Наследия у кишлачников всё-таки остаётся.

Поэтому вопрос эффективно работающего государственного аппарата для рентонационалистической мысли глубоко десятый – главное для неё потоки поменять.

Тот факт, что деградировавшая «националистическая» система будет пилить ресурс и отмазывать своих точно так же, как деградировавшая «государственническая», для носителей рентонационализма не то чтобы неочевиден. Они просто, как уже было сказано, не видят здесь проблемы. Ведь лучше же они, чем какая-нибудь сволочь.

…Важно, однако, отметить и вот что: когда в прошлом декабре на Манежку вышли не рентонационалисты, а футбольные фанаты, они требовали того же, что и софийцы сегодня, – т.е. справедливости и законности. Хорошо хоть, что футбольных фанатов у нас больше.