17 апреля 2012 года около 20 часов в Семеновскую ЦРБ Нижегородской области поступила 24-летняя женщина, находящаяся на 40 недели беременности в предродовом состоянии. В 22:40 была констатирована смерть женщины и не рожденного ребенка.

“С целью установления причины смерти назначено судебно-медицинское исследование. В настоящее время выясняются все обстоятельства произошедшего. По результатам проверки будет принято процессуальное решение. По данному факту Семеновским межрайонным следственным отделом проводится доследственная проверка”, – сообщается сегодня на сайте Следственного управления СК РФ по Нижегородской области.

Смерть в промилле

Продолжается и проверка в роддоме Пятигорска, на медперсонал которого поступает немало жалоб. Однако официально сообщается о том, что уровень смертности детей в этом медучреждении не превышает средних показателей. Мало кто знает, кто коэффициент этой страшной статистики исчисляется в промилле.

Как пояснила Вестям.Ru уполномоченный по правам ребенка в Ставропольском крае Светлана Адаменко, показатель перинатальной смертности по Ставрополью (например) составляет 9,0 промилле, а конкретно по пятигорскому роддому – 8,4. “В 2011 году в этом роддоме таких случаев (смертей младенцев) было 19. Как мне сообщают из Минздрава, по сравнению с общероссийским и общекраевым показателями это — немного. Особенно с учетом того, что этот роддом в год принимает до 3 тысяч родов”, — сообщила Адаменко.

Причем, 10 женщин из 19-ти были из соседних со Ставропольским краем республик и из других городов, где были временно закрыты роддома. “То есть, по количеству приема беременных этот роддом работал на пределе возможностей”, – говорит краевой омбудсмен.

Конечно, каждый случай смерти младенца – это ЧП для роддома и большая трагедия для семьи. “Если есть такие сигналы и столько случаев мертворожденных детей, мы не должны считать их в промилле, даже если показатель – средний по краю. Ведь даже если один ребенок погиб — это трагедия. И об этом надо говорить”, — отмечает Адаменко.

Детский омбудсмен: надо защищать права зачатого ребенка

Однако есть здесь и еще одна коллизия – юридическая. Дело в том, что не всегда ясно, как трактовать смерть ребенка в утробе матери. Кто он – еще эмбрион, плод? Или же пусть маленький, но уже человек с соответствующими правами?

“Я не юрист, но немного в курсе, что в Уголовном кодексе нет понятия “плод”. Плод и ребенок — это разные вещи, оказывается. Плод официально признается ребенком только после рождения, когда у него обнаруживаются признаки живорождения (сердцебиение, дыхание и т.д.)”, — поясняет уполномоченный по правам ребенка в Ставропольском крае.

Однако при этом, по ее словам, если плод старше 22 недель и во время рождения он погибает, то это — мертворожденный ребенок. А если младше 22 недель, то плод.

“В этом случае, если нет заявлений от родителей, привлечь врачей к уголовной ответственности трудно. И тогда вряд ли возбуждается уголовное дело. И вот тут коллизия: защищать права, на мой взгляд, нужно от ноля и до 18 лет (как трактует Конвенция ООН о права ребенка)”, — говорит Адаменко.

“Юридически, к сожалению, это нигде не закреплено, а надо бы вводить такую формулировку, как “права зачатого ребенка”, — считает краевой омбудсмен. — Ученые давно доказывают, что на 7 день зачатия ребенок чувствует боль и даже слышит. То есть он — не эмбрион, а уже маленький человечек. И он имеет право родиться здоровым, имеет право на жизнь”.

Юрист: патологоанатом не должен подчиняться главврачу

Юрист, вице-президент Ассоциации работников правоохранительных органов Владимир Калиниченко в прошлом — следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре СССР. Он вспоминает громкое дело начала 1990-х в отношении организованной преступной группы, которая занималась поставкой суррогатных матерей в штат Луизиана (США).

Суть аферы была в том, что женщины беременели, потом под видом туристок (на больших сроках беременности) уезжали в Америку, там рожали, оставляли детей в США и возвращались в Россию. Тогда удалось квалифицировать дело по статье “Похищение несовершеннолетних”.

Возникали юридические трудности и с доказательством вины за незаконное производство абортов, особенно если в процессе погибал ребенок. “Врачи говорили: это — преждевременные роды, за это ответственности нет. Но шестой месяц – это уже доношенный плод, это уже ребенок, это роды. И ребенок может выжить”, — поясняет юрист в интервью Вестям.Ru.

“Если в 8 месяцев ребенок был доношенный, я могу получить заключение специалистов, что плод был жизнеспособным. А если я имею заключение, что плод был жизнеспособным, то могу квалифицировать действия виновного лица как покушение на похищение несовершеннолетнего”, — отмечает Калиниченко.

По его словам, проблема еще и в том, что у нас все медицинские учреждения подчиняются местным органам здравоохранения. “Мы говорим: медиков нужно вывести из-под юрисдикции местных отделов здравоохранения. Врачи говорят: я против своих ничего делать не буду, я никогда не дам объективного заключения о том, что было, — отмечает юрист. — Они же этот плод отправят в патологоанатомичку, а там свой врач напишет любое заключение, потому что он не настроен на объективное заключение”.

“Чтобы ситуация не носила криминального характера, надо ставить вопрос о выделении врачей в отдельную категорию судебных медиков, — считает Калиниченко. – Ведь патологоанатом подчиняется главному врачу, а он не заинтересован в раскрытии этих фактов. Раньше они знали, что делом занимается независимый следователь, который не будет их покрывать. Будет эксгумация, будет исследование, и полетит главный врач — за халатность и врач — за убийство по неосторожности. Над ними висел дамоклов меч. А сейчас они ничего не боятся”.

Комментируя жалобы женщин, в частности, на роддом Пятигорска, юрист отмечает: “Чтобы разговоры прекратились, надо провести объективное расследование. И сделать так, чтобы те люди, которые пишут заявления, в это поверили. Если они говорят, что их детей убили, это еще не значит, что они говорят правду. Но и одна смерть – это повод к возбуждению уголовного дела”.