Через несколько дней Урал посетит один из известнейших российских политиков рубежа 90-х – начала «нулевых» Ирина Хакамада. Эта женщина относится к когорте людей, которые в постсоветские годы что называется «двигали» демократию в массы, пытаясь привить вчерашнему тоталитарному обществу гражданские черты. Однако на том этапе исторического развития России сделать это не получилось. Сейчас Ирина Хакамада не только известный общественный деятель, писатель, телеведущая и организатор мастер-классов, но и актриса, которая к тому же празднует сегодня День рождения. Накануне торжества две редакции «Нового Региона» – Екатеринбурга и Челябинска – при активной поддержке жителей двух областей УрФО составили для Ирины Хакамады вопросы по самым актуальным для страны проблемам. Сегодня мы публикуем результат этого коллективного творчества.

– Н.Р. Ирина Муцуовна, Вы принимали участие в демократических митингах? Если да, то почему Вы туда шли? Как Вы думаете, почему митинговая активность в России быстро сошла на нет? Это связано с тем, что у нас до сих пор нет гражданского общества или с тем, что всем движет самопиар политиков?

– И.Х. Принимала – как гражданин-обыватель. Т.е. на сцену не выхожу, а просто прихожу. Меня привело то, что должно быть уже всем ясно. По-моему, я в 2004 году выдвинула свою программу президентскую. Из того, что выдвигалось, ничего не реализовано. Это и приводит на митинги.

Поэтому я не согласна с мнением, что гражданского общества нет до сих пор. В России оно появляется и развивается. Например, у вас в Екатеринбурге, «мама рОдная», какое гражданское общество! (смеется). Так что все хорошо. Это нормальный тренд, что начинается все в больших городах. Но чтобы вывести на улицы людей в России – стране, не имеющей традиций гражданского общества в прошлом, нужны две вещи. Первое – настроение, второе – лидеры с лозунгами. Настроение после выборов, точнее, заявления Путина, что мы, типа, договорились с Медведевым, а вы все – до свидания. Настроение возникло. И если вовремя появляются организаторы и лозунги, то происходит синергия, и люди выходят.

Однако затем все стало затухать. Почему? Потому что настроение закончилось, нужно анализировать уже другие настроения, но лидеры продолжают делать то же самое. А если мы хотим выводить гражданское общество, то лучше всего постепенная смена лиц или лидеров. Тогда были Акунин, Парфенов, Троицкий, причем достаточно жестко они выступали. Все это было сродни тем людям, которые стояли в толпе. А когда выходят радикалы-политики и твердят только о своем, то нужно понимать, что каждый человек недоволен чем-то своим. И эти люди не так сильно политизированы – у нас политика не в моде.

– Н.Р. Ну, так ведь люди могут быть недовольны на бытовом уровне. Или, например, чиновник в присутственном месте нахамил…

– И.Х. В том-то и дело. К людям нужно обращаться на языке их проблем, чего политики не делают. Поэтому и затухает митинговая активность. Но это не значит, что все затухнет и исчезнет. Ничего не исчезнет, все будет на среднем уровне. А как только совпадут нужные факторы – все начнется вновь.

– Н.Р. Скажите, а как вы оцениваете нынешнюю деятельность своих бывших соратников – Бориса Немцова, например?

– И.Х. Я оцениваю позитивно-объективно. Т.е – их вытолкнули на улицу, вот они и прыгают на улице. Сейчас появился закон о партиях, они будут пытаться участвовать в выборах. А дальше уже все зависит от них.

– Н.Р. На днях премьер Путин отчитался перед Госдумой. И очень многих людей в нашей стране премьерская риторика не впечатлила – уровень и задачи прошлых лет, ничего нового. Создается впечатление, что Путин не сделал ровным счетом никаких выводов из тех же митингов. А что Вы думаете на этот счет?

– И.Х. Мы просто по кругу ходим. Действительно, как премьер-министр, Владимир Путин вновь использовал этот формат, и не стал говорить ни о каких политических реформах. Он говорил только об экономике. Однако имел на это право – формат отчета перед Госдумой это позволяет.

Но понятно, что когда Путин хочет, он говорит обо всем. Значит, действительно, его пока что интересуют другие вещи. Судя по всему, это укладывается в тезис – «если люди будут жить хорошо, то им все равно, какая политика». Однако митинги показали, что на них как раз пошли люди, которые живут более-менее прилично. Это был не совсем левый протест. А выводы, действительно, Путиным никакие не сделаны – это совершенно правильно.

– Н.Р. Как Вы думаете, кого из министров уберут, а кого оставят в новом российском правительстве?

– И.Х. Невозможно это просчитать – у нас византийская политика. Все это происходит по ряду причин не объективно, а субъективно. Эти интриги распутать невозможно, я ведь работала в правительстве. Вы не представляете, какие подводные течения крутятся под каждыми министерским и даже департаментским местом. Поэтому невозможно даже представить. Но зато можно определить тренд. А он, я думаю, будет за Медведевым. Он будет пытаться демонстрировать что-то «молодое», современное и более эффективное.

– Н.Р. И при этом безрезультатное?

– И.Х. Ну да. Как получится, не знаю, но Медведев будет пытаться это демонстрировать. Какие-то такие подвижки, которые должны показать что-то новое. «Качественно отличающееся» от прошлого. Т.е. правительство современное. Поэтому оно и называется «расширенным», там хотят писать какие-то записки и так далее. Также можно предположить, что такие лица как Дворкович (Аркадий Дворкович, помощник президента Медведева), Набиуллина (Эльвира Набиуллина, министр экономического развития) найдут себе место в новом правительстве.

– Н.Р. Вы много ездите по России. Как сильно различаются жители разных регионов? В плане общественной и гражданской активности, например?

– И.Х. Конечно, общие черты есть – мы живем в одной стране, пусть она и сложная и территориально обиженная. Бюджетного федерализма у нас нормального нет, налогового тоже. Например, в Уфе нет ни одной приличной гостиницы – не видно ни денег, ни налогов. С другой стороны, страна все равно единая, объединенная языком – раз, общей историей – два. Прежде советская народность была единой. Homo soveticus – это явление сложное, но устойчивое и пока все еще неистребимое. Поэтому, какими бы разными ни были регионы, пусть это будет Дальний Восток или Краснодар, все равно их костяк составляет homo soveticus.

А вот с точки зрения национальных привычек и характеров регионы очень разные. Например, есть более купеческие, потребительские регионы. В духе – мне не надо учиться, я хочу «развлекухи». Или «если я плачу за развлекуху, то я король». Пусть все крутится вокруг меня, развлекайте меня. Это очень часто богатая Волга. Например, та же самая Самара.

Есть наоборот, тихие регионы – они пытаются все узнать и все познать. Для них приезд человека из Москвы значит все. Может быть, тот же Улан-Удэ, Новосибирск, Хабаровск попадают под это сравнение. Очень внимательные. Есть, например, Уфа. Вроде консервативный регион, а люди дико жизнерадостные. Открытые, любящие, смеющиеся. А есть «медленные» – северяне. Они и волнуются и расстраиваются. Закрытые, замкнутые люди.

– Н.Р. А какой Урал и его жители?

– И.Х. Урал очень активный! Он себя ведет, как столица. Мы все знаем, все умеем, готовы учиться – вот такие уральцы. Мы люди грамотные, очень энергичные и с большим чувством собственного достоинства – это уральцы. Возможно, влияет погода уральская – харизматичная и жесткая. В общем, Урал есть Урал.

– Н.Р. Как вы охарактеризуете нынешний имидж и репутацию России на международной арене? Появились ли какие-то новые черты у страны именно за последнее десятилетие – за время правления Путина-Медведева

– И.Х. Мы встали на свои «ножки». Нас уважают. Боятся, может быть тоже, но уважают больше. Кстати, заслуга в этом, в том числе, Путина. Неважно, как себя ведет Запад, но ему приходится считаться с ним. Его могут ненавидеть или не любить, но не считаться не могут. Наших экономических и «нефтяных» реформ, несмотря на внутреннюю неэффективность, хватает, чтобы хоть как-то стабильно себя позиционировать на международном уровне. Поэтому Запад прагматичен по отношению к нам и также считается. Ну а мы, в свою очередь, откровенно отходим от Запада и Европы в своей геополитической политике и устремляемся в сторону. Больше никаких идей о сближении с Западом в головах властей нет.

– Н.Р. Как Вам кажется, это связано с традициями СССР, который не считался с международным сообществом? У нас ведь и сейчас подобное объяснение у власти – митинги проплатил пресловутый Госдеп, за границей – «враги России» и т.п. Это преемственность от советских лидеров такая?

– И.Х. Да – это постсоветская традиция – быть в бесконечной и агрессивной обороне. Это порождает огромное недоверие – нас и «захватить хотят» и заговоры все время в голове.

– Н.Р. А почему все так?

– И.Х. Имперское мышление. У Америки имперское мышление выражается по-своему, а у нас по-своему. Мы хотим быть главными. Пусть «где-то», но все равно главными. Мы не хотим объединяться при условии, что многие равны, а единство в разнообразии. У нас главная философия национальная – «кто в доме хозяин»? Вот мы постоянно и ищем хозяина.

– Н.Р. Судя по всему, в этом и заключается «великая национальная идея России» и ее главная идеология? Насколько это вредно для государства?

– И.Х. Конечно, это вредно. Это вредно, потому что отвлекает внимание от своих собственных проблем. Это вредно потому, что отвлекает ресурсы совсем не на те цели, потому что мы не хотим жить мирно и спокойно. Даже если нас никто не трогает. А нас уже довольно долго никто не трогает. Мы же ведь не будем серьезно рассматривать грузино-осетинский конфликт? Нас никто не трогает, а мы вот все что-то дергаемся и дергаемся. Прямо издергались все. Поэтому от нас и убегает капитал, у нас убегают люди с достатком и высшим образованием. Около 1,5 млн. людей уехало за последние годы. Около $ 300 млрд. ушло за три года за границу. Огромная сумма. Ее кто-то поместил в вагончик и увез туда, где врагов никто не ищет. Это все вредно. Но зато помогает власти манипулировать людьми.

– Н.Р. Сейчас внимание либеральной части общества приковано к Астрахани, где голодает «эсер» Олег Шеин. Вы сами как думаете, является ли голодовка эффективной мерой для достижения политической победы?

– И.Х. Я могу сказать так: поведение политика совмещает в себе две вещи – профессиональное и подсознательно-эмоциональное. Поэтому когда Шеин начал голодовку, он как профессионал поднял протест. Но с другой стороны, сознательно стал «расшатывать лодку», потому что он лично недоволен. Я его знаю давно, он депутат еще с 93 года. Он такой парень – радикальный, упертый.

Но когда такое поведение становится моделью политической жизни всей страны? Когда профессиональное и подсознательно-эмоциональное исходит от большого количества людей, а не только от профессионалов политического рынка. Поэтому политику нужно за этим следить. И если отклика у общества не находится, нужно вовремя все заканчивать и работать над проблемой серьезно. Иначе политик превращается в субъективного подсознательно-эмоционального радикала.

Сейчас Шеин дает слишком много карт в руки своих оппонентов. Голодаешь ты, но это твои эмоции, ты «обижен на весь мир», ну и обращайся в суд, а если он найдет нарушения, выводи людей на улицы. Голодовка – мера беспомощная. Голодают простые граждане, которые уже везде стучались, но правды найти не смогли. Но если голодают профессионалы, они фактически провоцируют этим подъем митингового движения. Если же такого подъема не происходит, значит, профессионал что-то делает неправильно… Когда просто цифры называют и сразу голодовка за этим следует, то со стороны населения возникает вопрос – а ты, парень, не свою личную проблему решаешь?

– Н.Р. Скажите, почему в России нет женских партий и женщин-лидеров? Это русский менталитет такой или негласная установка? Или же нашим женщинам есть чем заняться?

– И.Х. У нас общество мужское, видимо, поэтому нет. Женщины станут активными, когда захотят – раз, когда смогут совмещать с семьей – два, и когда деньги будут уже в руках женщин. Сейчас они без денег. Хотя у нас женщины уже и сейчас совмещают работу с семьей. Благо есть современные производства – не всегда надо «пахать» на фабрике, можно дома работать в Интернете.

– Н.Р. Ирина Муцуовна, жители Свердловской и Челябинской областей активно интересуются, готовы ли Вы вернуться в политику?

– И.Х. Нет, не готова. Сколько уже можно возвращаться? Пора двигаться молодым, яростным, целеустремленным. Их достаточное количество, зачем путаться у них под ногами?