В этот понедельник в нью-йоркской подземке, прямо под знаменитой Таймс-сквер, трагически погиб человек. Ожидая поезда, двое незнакомцев на перроне затевают ожесточённую дискуссию. Не желая быть втянутыми в конфликт, толпа расступается, оставляя спорщиков наедине. После чего следует стремительная развязка: тот, что помоложе, толкает того, что постарше — и человек падает на рельсы. Выкарабкаться из ямы он уже не успевает, гибнет под колёсами поезда. Несколько качественных фотографий за доли секунды до гибели делает случайно оказавшийся там фоторепортёр — и уже на следующий день о случившемся говорит вся Америка.

30-летнего подозреваемого удалось поймать, сейчас он даёт показания и вроде бы уже частично признал свою вину. Ему предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве, так что на кону теперь уже его собственная жизнь (в США за такое полагается смертная казнь или пожизненное заключение).

Возможно, сердца присяжных смягчит тот факт, что инициатором конфликта был погибший мужчина, находившийся, по воспоминаниям очевидцев, в состоянии алкогольного опьянения. Но сердца и головы американцев сейчас заняты другим — тем, какую роль сыграли в этой драме прочие участники: собственно репортёр, толпа на перроне и, главное, популярный таблоид New York Post, первым осветивший трагедию и сделавший это в неизменной манере жёлтой прессы. NYP выставил фотографию человека на рельсах за доли секунды до смерти с огромным заголовком «DOOMED!» (букв. обречён!). И это цивилизация? Это XXI век?

Примерно четверть минуты прошло с момента падения мужчины на пути до его гибели. Сам он выбраться из ямы пытался, но не смог: сказался преклонный возраст (58 лет) и, видимо, алкоголь. Но почему никто из стоявших поблизости не подал руки? Умар Аббаси, чья фотография украсила потом обложку NYP, подоспел к месту событий уже после того, как роковой толчок был сделан — и стал, похоже, первым, кто задался этим вопросом. Но что сделал он сам?

Репортёр объясняет, что добежать до мужчины просто бы не успел, поскольку на нём висели килограммы фотооборудования. Так что, увидев приближающийся поезд, он предпринял единственное, показавшееся ему полезным в такой ситуации: начал мигать вспышкой, надеясь привлечь внимание машиниста.

Аббаси защищает и ещё один аргумент — профессиональный, им самим, впрочем, не использованный. Представитель прессы всегда — наблюдатель. Он не должен вмешиваться в происходящее, не должен влиять на ход событий. Плохо это или хорошо, но именно благодаря этому мы имеем репортажи, которые делают историю. Как снимок той вьетнамской девчушки, обожжённой напалмом, помните, за который присудили Пулитцеровскую премию? Невмешательство — это не только гарантия того, что ты не исказишь картину своим присутствием, но ещё и гарантия беспристрастности — наверное, самого ценного качества в журналистике.

Впрочем, Ким Фук (так звали девчушку из Вьетнама) журналисты помогли — и она живёт и сегодня, у неё дети и потрясающая биография. И вообще — были ведь и Константин Симонов, бравший, когда нужно, автомат, и Юрий Сенкевич, прошедший с героями своих репортажей огонь и воду, и многие, многие другие. Так применимо ли правило невмешательства к трагедии в метро? Наверное тут каждый должен ответить сам — и это, конечно, очень неприятная обратная сторона «журналистской медали». Ты должен быть в центре событий, но будь готов и к тому, что тебе припомнят потом, что ты был там и ничего не сделал. Да и сам можешь сожалеть до конца дней, что решил жать на спуск фотоаппарата, вместо того чтобы подать руку.

А ведь каждый прохожий со смартфоном сегодня формально — фотожурналист! Можно сделать неплохие деньги, продав случайный сенсационный кадр таблоидам (вспомните, как доставали Стива Джобса в последние месяцы жизни). Конечно, для обывателя ссылка на «профессиональную этику» вряд ли послужит оправданием, но и застывает в ступоре толпа по другой причине.

С толпой всегда одно и то же: десятки случайных свидетелей наблюдают за борьбой жизни и смерти, буквально застыв на месте, не в силах пошевелить пальцем. Помогает выучка врача или военного, но профессионалы попадаются редко.

А все прочие переживают временный паралич, вызванный, как говорят психологи, во-первых, интуитивным страхом разделить участь потерпевшего, и, во-вторых, боязнью повести себя неправильно, совершить ошибку, которая только усугубит тяжесть происходящего. Мне довелось недавно быть в подобной ситуации — и наблюдать как куча людей молча таращится на упавшего на дорогу человека. Из ступора толпу выводит или смельчак или развязка, часто трагическая.

Так что и толпа по большому счёту ни в чём не виновата. Но кто тянул за руку редактора New York Post, когда он подписывал жуткий номер в печать? Бесчувственность, безвкусица, погоня за сенсацией — вот как охарактеризовали его действия другие СМИ. Была ли какая-то информационная, культурная, да вообще любая мыслимая ценность в публикации снимка обречённого человека под кричащим заголовком, кроме собственно желания срубить бабла, поднять продажи? Впрочем, это ведь жёлтая пресса, а принципы её работы неизменны вот уже сто лет — с тех пор, как их сформулировали Уильям Херст и Йозеф Пулитцер (да-да, основатель той самой премии).

Другое дело, что та же самая циничная, эгоистичная манера в полной мере свойственна многим современным бизнесам. Оглянитесь! Интернет-гигант, начинавший с поисковой машины, а сегодня опутавший щупальцами всю Сеть и живущий от размещаемой в его сервисах рекламы, делает хорошую мину, требуя от веб-мастеров удалять баннеры со страничек с, простите, сиськами — и он же с готовностью кормит вас рекламой «форекса» на фоне шокирующих видеороликов из Северной Кореи и Сирии.

Знаменитый женский журнал отдаёт развороты статьям о здоровье, а страничкой позже тискает адвертайзмент табачных брэндов. Крупный софтверный вендор вежливо «не замечает» пиратских копий своих продуктов на развивающихся рынках (первая доза бесплатно!). Популярный общепит готов судиться до последней копейки, лишь бы не указывать на упаковках гамбургеров состав и калорийность блюд — иначе кто же поверит, что компания всерьёз борется за здоровый образ жизни? Титан нефтепрома эксплуатирует недра третьего мира, гася недовольство в лучшем случае деньгами, а в худшем — полицейскими дубинками.

Я не стану называть имён, вы сами легко узнаете «героев». Но откуда берётся этот корпоративный цинизм, эта всепоглощающая золотая жажда? Уж конечно не из книжек по бизнес-стратегиям. Причину всегда нужно искать в людях. Знаете, что сделала публика на перроне под Таймс-сквер, когда поезд, наконец, проехал по несчастной жертве? Все дружно достали телефоны. Но не бросились набирать «девять-один-один», не расступились, чтобы дать подоспевшему врачу возможность провести реанимацию. Они столпились вокруг умирающего человека и жадно снимали, игнорируя призывы образумиться.

Этому нет и не может быть оправдания, но это ведь и не американское. Год назад западная пресса мусолила историю продвижение про ребёнка в Китае, корчившегося под ногами у прохожих после того, как его переехало — несколько подряд! — автомобилей, и никто не нагнулся, не помог, даже не поинтересовался. А пять лет тому очень похоже погибла девушка у нас, в питерском метро.

Что сделано, то сделано. Но правда ли лекарства нет?